Иван Шишков - История философии. Реконструкция истории европейской философии через призму теории познания

Стало быть, идеалом научного объяснения мира Галилею представляется теория, в которой Все факты, эмпирические данные в качестве следствий логически выводятся из неоспоримых, аксиоматических принципов* В свете такой интерпретации методологической установки совершенно иначе высвечиваются и широко известные всем еще со школьной скамьи знаменитые «пизанские опыты» Галилея: он шел не от опытов к теории, \ а, наоборот, от теории к опытам [561] Ср. с утверждением Эйнштейна: «На опыте можно проверить теорию, но нет пути от опыта к построению теории». — Эйнштейн А. Физика и реальность. (Сборник статей). М.: Наука, 1965. С. 164. . Сначала Галилей сформулировал идею о том, что скорость свободного падения тел является константой, а затем пытался подтвердить ее правильность экспериментальным путем. В этом смысле можно сказать, что идеалом научного объяснения Галилею представляется теория, в которой все постоянные величины эмпирического происхождения были бы логически выведены из исходных принципов. Кстати, именно такой идеал научного объяснения отстаивал Эйнштейн: «Природа устроена так, что ее законы в большей мере определяются уже чисто логическими требованиями настолько, что в выражениях этих законов входят ' только постоянные, допускающие теоретическое определение» [562] Эйнштейн А. Указ. соч. С. 154. .

Одной из характерных черт галилеевского образа науки является ши- - рокое применение мысленных экспериментов для иллюстрации истинности тех или иных теоретических положений. Галилей прибегал к серии " мысленных экспериментов, демонстрирующих механическую природу явлений природы, возможность объяснить ее явления наглядной кинема- " тической схемой движущихся тел. Этой возможностью и пронизан образ науки, рисуемый Галилеем.

В целом можно сказать, что начиная с Галилея, природа стала пред- , ставляться людям как бесконечное поле для исследования, пользующегося рациональными методами. Эти методы заключаются в объяснении всех явлений природы законами механики. Механика дает универсальное объяснение природе.

Другой особенностью галилеевского образа науки является то, что созданная им новая наука оперирует идеализированными абстрактными объектами (абсолютно гладкая плоскость, абсолютно круглая сфера, абсолютно твердое тело, абсолютный физический вакуум и т. п.). Безусловно, в реальном, физическом мире ничего такого нет. Это понятия, которые не могут быть извлечены из опыта, они скорее его предполагают. Именно эти «фиктивные» понятия, идеализации позволяют осмыслить и объяснить природу, ставить ей вопросы и формулировать ее ответы.

Созданный Галилеем образ науки — это образ науки реалистической . Как и Коперник, Галилей рассуждал не как «чистый математик», а как физик. Он был более физик, нежели математик. Это значит, что для него наука была не набором инструментов, а теорией, дающее истинное описание и объяснение реального мира. Но такая наука о действительности возможна потому, что великая книга природы «написана языком математики». В этом усилии Галилея математизировать науку многие исследователи, как уже отмечалось, усмотрели его попытку утвердить платонизм в новую науку. Математика должна позволить расшифровать язык Природы, и прежде всего язык небесного мира. После Галилея, а затем Ньютона и Лапласа астрономы взирали на небо, где безраздельно царила математика. Более того, Галилей был убежден в том, что «природа не только записана на математическом языке, поддающемся расшифровке с помощью надлежаще поставленных экспериментов, но и сам язык природы единствен» [563] Пригожий И., СтенгерсИ. Порядок из хаоса. М.: Прогресс, 1986. С. 89. . Отсюда легко было сделать вывод об однородности мира. Простейшие явления становились для Галилея ключом к пониманию природы в целом. Сложность природы же была провозглашена кажущейся, мнимой, а разнообразие природы — укладывающимся в универсальные истины, воплощенные для Галилея в математических законах движения.

Данная выше характеристика образа галилеевской науки дает основание утверждать, что «академик Линчео» был создателем, теоретиком ги- потетико-дедуктивного метода. По-видимому, это имел в виду великий Кант, когда он в своей «Критике чистого разума» писал: «Ясность для всех естествоиспытателей возникла тогда, когда Галилей стал скатывать с наклонной плоскости шары… Естествоиспытатели поняли, что разум видит только то, что сам создает по собственному плану, что он с принципами своих суждений должен идти вперед согласно постоянным законам и заставлять природу отвечать на его вопросы, а не тащиться у нее словно на поводу, так как в противном случае наблюдения, произведенные случайно, без заранее составленного плана, не будут связаны необходимым законом, между тем как разум ищет такой закон и нуждается в нем» [564] КантИ. Критика чистого разума // КантИ. Собрание сочинений в 8-ми т. Т. 3. М: ЧОРО, 1994. С. 21. .

Наряду с Г. Галилеем у истоков классической науки стоит Фрэнсис Бэкон (1561-1626), которого обычно считают, вслед за классиками марксизма, создателем экспериментальной науки и эмпирической методологии. Несмотря на эмпирическую нагруженность его методологической программы, я склонен считать Бэкона все-таки сторонником рационалистической традиции, поскольку, как будет показано ниже, рационализм предшествует его эмпирической методологии.

В бэконовской программе построения новой науки можно выделить две составные части: 1) негативная (критическая), нашедшая свое выражение в учении об идолах, и 2) позитивная, содержание которой определяется его новой методологической парадигмой.

В соответствии с этим прежде чем вынести на суд читателей своей проект по реформированию науки, Бэкон считает необходимым детально разобраться с тем, что до сих пор препятствовало истинному познанию мира и сдерживало плодотворное развитие науки. Среди важнейших причин этого он называет в первую очередь всякого рода предрассудки, которые порабощают человеческий ум и препятствуют истинному познанию. Исследованию природы и сущности предрассудков Бэкон посвятил свое знаменитое учение об идолах , или призраках , которое в рамках $ его общеметодологической парадигмы играет роль, схожую с методическим сомнением Р. Декарта, и в этом смысле может быть названо своеобразной методикой самоочищения разума.

Таким образом, Бэкон, как и Декарт, начинает с сомнения, которое образует исходную точку науки, а не ее цель. Цель ее — достоверное знание. Иными словами, сомнение Бэкона, как и декартово сомнение, представляет собой «строительные леса», которые используются в качестве средства на пути к достижению достоверного знания. Стало быть, как справедливо заметил К. Фишер, «бэконовское сомнение стремится поколебать не во-