Иван Шишков - История философии. Реконструкция истории европейской философии через призму теории познания

Всё это говорит о том, что мотивы и дух способа философствования антисциентистов определяются во многом не только духом эпохи, времени, в котором они живут, но и особенностями их личности, характеров, жизни и судьбы. Бесспорным является тот факт, что у многих философов- антисциентистов истории жизни и судьбы схожи во многом. Вспомним хотя бы жизненную драму Паскаля, Кьеркегора, Шопенгауэра [1473] Правда, к Шопенгауэру это относится лишь условно, поскольку, как известно, между его учением и образом его жизни существовало явное противоречие. Все они страдали и жили в одиночестве, однако, если Паскаль, Кьеркегор и Ницше тяготились своими страданиями, одиночеством, то Шопенгауэр, напротив, наслаждался ими, он «играл» в одиночество, пессимизм, был скорее актером пессимизма, чем действительным пессимистом. В этом нас убеждают факты и образ его жизни. Подробнее об этом см.: Фишер Куно. История новой философии: Шопенгауэр. СПб.: Лань, 1999. С. 138-157. , Ницше. Их философия — это истории их жизни и судьбы. Прав был Фихте, сказав: «Каков философ, такова и его философия». К этому я добавил бы еще: какова жизнь, таков и философ.

Отсюда очевидно, что при рассмотрении философии представителей антисциентизма обращение к истории их жизни, фактам биографии оказывается логически необходимым. Разве можно понять пессимистические мотивы философии Паскаля, Кьеркегора, Ницше, в какой-то мере и Шопенгауэра, оставаясь по ту сторону их жизни, мира чувств и эмоций. Видимо, лишь через сопереживание их внутреннего мира, состояния души, всплеска эмоций, раскрывающихся на страницах их книг, можно прикоснуться и приобщиться к тайнам и кладези их мудрости.

В текстах такого типа мыслителей нет собственно философии, а есть только жизнь их мыслечувствования, их философия — это переживание их жизни. Основное требование их философии — это возврат к бытию, к погруженности в жизнь. Отсюда преобладание у них интуиции над рассудком, символичности и художественности над строгостью и научностью.

Их философия покоится на протесте жизни против господствующего положения рассудка и науки в современном техногенном (машинном) обществе, разрушающем и убивающем в человеке душу и личность.

После такого предварительного замечания перейдем к реконструкции и анализу основных течений и направлений антисциентистской традиции. Начнем с первого философа современности — Артура Шопенгауэра.

Для адекватной реконструкции и понимания философской системы Артура Шопенгауэра (1788-1860) необходимо иметь в виду одно важное обстоятельство: он был последним философом великой классики и первым философом современности. Как философ современности Шопенгауэр предвосхитил культурную ситуацию XX столетия [1474] Многое, о чем он писал, осталось непонятым и чуждым, не нашло отклика в душе ни немецкого обывателя, ни его коллег-философов, подтверждением чему может служить горестное признание самого философа: «Мой век и я не подходим друг другу… Судьба моей философии.. , доказывает, какой жалкий и постыдный дух царит в немецкой ученой республике ». — Шопенгауэр А. Новые паралипомены… // Шопенгауэр А. Об интересном. М.: Олимп, 1997. С. 396, 398. Следующая его мысль еще более характерна: «Для того, чтобы мою философию можно было излагать с кафедра, должны наступить совсем иные времена». — Шопенгауэр А. Мир как воля и представление. 1.1. С-138. Это непонимание объясняется во многом несвоевременностью его мысли, которая, как уже показал ушедший двадцатый век, оказалась пророческой. , основные симптомы которой — страх, отчаяние, безысходность, ощущение и осознание конечности человеческого бытия — позволили его ближайшим последователям поставить основной диагноз современной европейской культуре: ее упадок и гибель (О. Шпенглер), трагический ее конец («Бог умер!» Фр. Ницше). Оказавшись на стыке двух культурных эпох, этот «неистовый франкфуртский отшельник» видел свое предназначение «для истинного и единственного наследника кантовского престола» [1475] См.: ФишерКуно. История новой философии… С. 81-82. . Правда, он не смог, как и многие до него «великие наследники Канта» [1476] Вспомнить хотя бы И. Фихте или Я. Фриза. отстоять этот престол, ибо волею судьбы оказавшись на средостеньи двух культур, он как философ должен был завершить классику, решив, по его словам, «ту загадку, которую загадал Кант» [1477] Шопенгауэр А. Новые паралипомены… // Шопенгауэр А. Об интересном. С. 383. Эту загадку он связывал с вещью в себе, каковой у него выступает тождество субъекта водящего и субъекта познающего. А поскольку водящий субъект дан самосознанию непосредственно и его непосредственность должна в конечном счете озарить светом все остальные, опосредствованные, познания, то действительной вещью в себе у франкфуртского затворника выступает воля как единственная сущность, независимая от закона достаточного основания. Впрочем, вещь в себе, по Шопенгауэру, — это не только загадка Канта, но и мировая загадка, действительное решение которой дает его философия. См. там же. С. 400. , и открыть путь в будущее философии. И сама история его жизни и судьбы подтвердила это: в последнее десятилетие его жизни (1850-1860) Шопенгауэра прославляли как философа XIX века, а его учение — как философию будущего.

Эта промежуточная позиция, в которой органически соединились две философские и культурные традиции, — классика и современность — нашла свое явное и точное выражение в названии его главного философского труда «Мир как воля и представление »(1818). Однако пропедевтикой к нему служит его докторская диссертация «О четверояком корне закона достаточного основания» (1813), которую он рассматривал в качестве фундамента и методологического основания своей оригинальной философской системы [1478] Следует заметить, что эти две работы после их выхода в свет остались незамеченными. Первый успех Шопенгауэру принесла работа «О свободе человеческой воли» (1839), а известность — «Парерга и Паралипомена» (1851), одну из частей которой составляют знаменитые «Афоризмы житейской мудрости». Слава же, по которой он так долго томился и которая незадолго до его смерти начала перерастать в популярность и сделала его в такой степени модным, что им стали увлекаться не только в философских, но даже в дамских и военных кругах, пришла к нему лишь в старости, в конце его жизненного пути. Но величайшую славу «это таинственное существо из Франкфурта-на-Майне» (как его назвал однажды Джон Ок- сенфорд) приобрело, как и пророчествовал сам философ, лишь после смерти. Сказанные когда-то великим Петраркой слова франкфуртский философ вполне справедливо отнес и к самому себе: «„…вечерняя заря моей жизни будет утренней зарей моей славы". Я, наконец, все-таки прибыл и нахожу удовлетворение в том, что в конце моего жизненного пути вижу начало моего влияния; я уповаю на то, что, согласно старому правилу, оно будет длиться тем дольше, чем позже оно наступило». — Шопенгауэр А. Мир как воля и представление. Т. 1. М.: Наука, 1993. С. 139. .