Игорь Кальной - Философия истории

Уточняя предмет истории, Коллингвуд заостряет внимание на том, что всякое целенаправленное действие состоит из двух этапов. На первом ставится цель. Это теоретическая деятельность, или акт чистой мысли; на втором — практическая деятельность, или акт осуществления мысли. Несмотря на то, что теоретическая деятельность определяет практическую деятельность, теоретическая недооценивается, ибо она не обеспечивает прозрачность будущего результата.

Такой подход повлиял на теорию и практику историографии. Сложилось ложное представление о том, что в качестве предмета истории выступает исключительно практическая деятельность людей. И как отмечает Коллингвуд, этого заблуждения не избежал и Гегель, считая предметом исторической науки практическую жизнь общества и государства, проявление объективного духа в действиях и институтах. Тогда как проблема предмета истории тесно сопряжена с вопросом «для чего нужна история?».

На этот вопрос у Коллингвуда следует однозначный ответ: история нужна для человеческого самопознания. «Человеку важно познать самого себе, причем под познанием самого себя понимается не только познание его личных особенностей, его отличий от других людей, но и познание им своей человеческой природы.

Познание самого себя означает:

во-первых, познание сущности человека вообще;

во-вторых, познание типа человека, к которому Вы принадлежите;

в-третьих, познание того, чем являетесь Вы и никто другой.

Познание самого себя означает познание того, что Вы в состоянии сделать, а так как никто не может знать этого, не пытаясь действовать, то единственный ключ к ответу на вопрос, что может сделать человек, лежит в его прошлых действиях. Ценность истории и заключается в том, что благодаря ей мы узнаем, что человек сделал, и тем самым — что он собой представляет». (См.: Указ. соч. — с. 13–14).

Родовая сущность позволяет единичному человеку познать свое прошлое и определить будущее.

Общую ценность истории составляет историческое сознание, которое можно определить как рациональность исторического опыта. Человек обладает способностью использовать опыт других людей, и этой способностью он обладает потому, что он рационален. Эта рациональность обеспечивает и целесообразность, и востребованность истории, как демонстрацию саморазвития разума. В этом смысле, исторический процесс является по существу логическим развертыванием мысли во времени. Проникновение в суть исторических событий, опосредованное переживание этого опыта, и формирует историческое сознание человека, с ориентиром на созидание мыслимой картины прошлого.

Обосновывая ценность исторического сознания, Коллингвуд формулирует тезис о том, что «мысль существует только в историческом процессе, а исторический процесс является историческим лишь в той мере, в какой он познается нами как процесс мысли. Другими словами, самопознание разума не является случайным. Оно входит в его суть. Вот почему историческое знание — не роскошь, не простое развлечение досужего ума, которому он придается в минуты, свободные от более насущных занятий, но его первая обязанность, выполнение которой важно для сохранения… самого разума» (См.: Указ. соч. — с. 217).

Без определенного познания самого себя, знание человеком всего остального несовершенно, ибо познание чего бы то ни было без осознания процесса этого познания дарит нам только полузнание. Осознавать, что я знаю, значит познавать самого себя. Самопознание желательно и важно для человека не только ради него самого, но и как условие, без которого невозможно критически оценить и надежно обосновать другое знание, знание других (См.: Указ. соч. — с. 195–196). Чем более развита рациональность на индивидуальном уровне, тем выше ступень исторического самосознания на коллективном уровне. Чем более разумен человек, тем более он свободен. Чем более свободно общество, тем более высокое место оно занимает. И средством социального успеха является, в первую очередь, история. Но с точки зрения Р.Дж. Коллингвуда она сохраняет проблемный характер.

Во-первых, методы исторического исследования сложились под влиянием тех методов, которые обеспечили успех не обществознания, а естествознания. Несомненно, статистические данные могут быть полезны для историка, но они ничего не дают ему до тех пор, пока он с их помощью не выявит мысль, стоящую за этими фактами, до тех пор пока не откроет и не оценит идею этих фактов.

Во-вторых, трансформация субстанции в реальность неизменной природы человека с претензией на эталон для развития общества создает для исследовательской практики порочный логический круг, ибо в этом случае игнорируется реальное единство рационального и иррационального в границах человеческой жизнедеятельности.

Эти и другие проблемы создают определенные трудности на пути исторического самопознания, но не ставят под сомнение его значение как условие полноценной жизни людей.

Коллингвуд много усилий приложил к тому, чтобы освободить историю от позитивизма, но как адепт гегелевской концепции человека, он не смог преодолеть разрыв между сущностью и существованием человека. Поэтому обращение к человеку у английского мыслителя несет печать декларативности.

Последующие события Первой мировой войны продемонстрировали приоритет иррациональности над рациональностью. Единство рационального и иррационального, величие и ничтожество человека становятся предметом «Новой исторической школы — Анналов». Представители этой школы рассматривают не теоретического, а практического человека в качестве главного фактора истории.

Новая школа положила начало исторической антропологии и заполнила методологический вакуум при рассмотрении вопросов истории повседневности. Она дала историку возможность не только оценить свое влияние на формирование мировоззрения тех, кто решает проблемы самопознания через историческое сознание, но и уяснить меру ответственности за свою историю. Основоположники этой школы Марк Блок и Люсьен Февр сформулировали ряд принципов, которые обеспечили возможность освоения истории как исторической антропологии. Среди этих принципов особое место занимает принцип активной позиции исследователя по отношению к задачам науки, к предмету исследования и к историческим источникам. Тезис о «тотальности» изучения человека в многообразии его отношения к миру породил «проблемную» историю. Приоритет объекта, характерный для позитивистской ориентации, уступил место субъекту. Если позитивизм утверждал, что без «источников нет истории», то основоположники новой школы заявляли о том, что «истории нет без историка».