Витторио Страда - Марксизм сегодня. Выпуск первый

Так, в 60-е и 70-е годы появляется все больше и больше марксистов, исключавших из марксизма теорию трудовой стоимости или теорию падения нормы прибыли; отвергавших тезис, согласно которому «не сознание людей определяет их бытие, а, наоборот, их общественное бытие определяет их сознание» [МЭ: 13, 7], и, следовательно, опровергавших марксистскую точку зрения на «базис» и «надстройку»; находивших все сочинения Маркса, написанные до 1882 года, недостаточно марксистскими; их можно было бы назвать (используя традиционную марксистскую терминологию) философскими идеалистами, а не материалистами, или людьми, отвергающими различие между идеализмом и материализмом, полностью отказывающимися от Энгельса, утверждавшими, что «изучение истории не только в научном, но и в политическом отношении лишено ценности» [41] Эта фраза взята нами из книги, начинающейся следующими словами: «Эта книга представляет собой марксистскую теоретическую работу» ( B . Hindess , P . Q . Hirst . Pre-capilalistic Modes of Production. London, 1975). . Полагаю, что никогда прежде в истории марксизма эти или подобные взгляды – явно противоречащие всему тому, что утверждало большинство марксистов до сих пор, – не высказывались в столь неприкрытой форме и не воспринимались позитивно теми, кто считал себя марксистом.

В задачу историка не входит давать оценку этих ревизий, нередко выглядящих вульгарно, всего того, что до сих пор почти что все школы и направления марксизма считали существенным для теории, хотя история и может с определенной уверенностью утверждать, что многие подобные ревизии вызвали бы резкую реакцию Маркса, чей гнев, как известно, нетрудно было вызвать. Занимая своего рода нейтральную позицию наблюдателя, можно сказать следующее: подобный вызов, брошенный идеям Маркса (не говоря уже об идеях Энгельса и последующих «классиков»), представляет собой самый глубокий из когда-либо имевших место прежде разрывов в преемственности марксистской научной традиции. В то же время этот вызов представляет собой некое усилие – пусть «уклонистское», – направленное на то, чтобы укрепить марксизм путем его обновления и еще большего развития марксистской мысли, и в таком смысле это демонстрирует значительную мощь и привлекательность Марксовой теории в последние десятилетия. Вызов этот указывает также на следующие две вещи: признание необходимости радикального осовременивания марксизма наряду с непрекращающимися поисками возможных ошибок и несоответствий в учении его основателя и в то же время убежденность в том, что теория Маркса в своей совокупности является необходимым руководством для понимания и переделывания мира.

Вне всякого сомнения, настало время позаботиться о том, чтобы хоть отчасти разредить этот густой и запутанный теоретический подлесок, так как одни авторы новых теоретических положений будут развиваться в соответствии с логикой собственных рассуждений и отойдут от марксизма, тогда как другие исчезнут из нашего поля зрения, но зато подвернутся какому-нибудь аспиранту, занятому подбором аргументов для диссертации, или попадут в будущие тома какой-то другой истории марксизма. Возможно также, что снова обнаружится некий консенсус по вопросу о том, чтó в развивающейся теории можно по праву считать происходящим из Марксовой мысли или ей соответствующим, равно как и по более спорному вопросу о том, какие части теории Маркса могут быть отброшены, так чтобы при этом не лишался целостности весь анализ в комплексе. И в подобном случае преемственность Марксовой традиции снова могла бы восстановиться, хотя на этот раз уже не в форме единого «правильного» марксизма, а, скорее всего, благодаря восстановлению граней, в рамках которых и участники дискуссии, и несогласные могли бы с полным основанием утверждать свою духовную связь с Марксом. Но даже и в случае восстановления подобной преемственности то, что можно считать «основными» марксизмами, продолжало бы сосуществовать с тем, что мы назвали бы «маргинальными» марксизмами людей, которые по какой-либо причине будут по-прежнему заявлять, будто их идеи порождены Марксом, хотя анализ духовного родства и обнаруживает несостоятельность их претензий. Претендуя на то, чтобы считаться марксизмами, эти теории оказываются частью истории марксизма, да нам их и не понять вне рамок этой истории, точно так же, как религии и маргинальные или синкретические культы, называющие себя христианскими, входят в историю этой религии, сколь бы далеки они ни были от тех учений, которые составляют общее наследие христианства [42] Это, однако, не означает, что доктрины «основного» марксизма уже только поэтому являются более истинными, чем доктрина «маргинального» марксизма: это означает только то, что они более близки мысли Маркса. .

Наконец, как основной, так и маргинальный марксизмы должны сосуществовать, как они сосуществуют уже сейчас, при расширении зоны (большей частью, хотя и не исключительно, академической), где не проводится никакого четкого разграничения между тем, что является марксистским, а что таковым не является.

Одно, пожалуй, представляется ясным уже сейчас. Даже если и возникнет консенсус в вопросе о том, чтó является основным марксизмом (или основными марксизмами), то он, вероятно, сможет сохраняться и в отношении текстов, менее связанных с оригинальными текстами «классиков», чем в прошлом. Маловероятно, чтобы к последним снова относились, как к какой-то целостной теории и учению, обладающему однородностью в международном плане, как к аналитическому описанию, дающему непосредственный ответ на проблемы, волнующие экономику и общественную жизнь сегодня, или как к прямому руководству конкретными действиями, предпринимаемыми марксистами. Разрыв в преемственности марксистской традиции, вероятно, уже никогда не сможет быть преодолен.

«Классические» тексты не могут использоваться в качестве учебников политического действия, ибо марксистские движения сегодня и, по всей вероятности, в будущем находятся и будут находиться в ситуациях, имеющих мало общего (за исключением какого-нибудь случайного и временного исторического стечения обстоятельств) с теми, при которых разрабатывали свою стратегию и тактику Маркс, Энгельс, социалистические и коммунистические движения первой половины этого столетия. Показательно, что полвека спустя после смерти Ленина бóльшая часть старых партий, которые все еще ведут борьбу за преодоление капитализма в своих странах, пребывают в поиске новой стратегии и по этой причине (несмотря на ностальгию по былой уверенности, сохраняющуюся еще у многих членов партии старшего поколения) отказываются от марксистского эквивалента библейского фундаментализма. Там же, где жажда былой уверенности еще превалирует и марксизм используется в качестве «урока», который только и остается что сформулировать и «правильно» применить (причем «правильное применение» его какой-нибудь одной группой является «ошибкой» другой), подобная разновидность марксизма сводится к теоретическому бесплодию. Такой марксизм имеет тенденцию свестись к немногим простым элементам, к простым лозунгам: основополагающее значение классовой борьбы, эксплуатация трудящихся, крестьянства и «третьего мира», осуждение капитализма или империализма, необходимость революции и революционной борьбы (быть может, и вооруженной), осуждение «реформизма» и «ревизионизма», незыблемость «авангарда» и т.п. Подобные упрощения создали возможность разрыва всякой связи марксизма со сложностями реального мира, так как весь анализ сводится просто-напросто к доказательству истинности уже объявленной истины в ее чистой форме. Таким образом, эта истина вполне может выступать в комбинации со стратегией чистого волюнтаризма. По существу же, эта остаточная форма марксистского фундаментализма, используемого в качестве руководства к действию, состоит из упрощенных элементов, взятых напрокат из классического ленинизма, если только и они не растворились в риторике, как это было в случае с неоанархистами. Вне всякого сомнения, многому можно научиться на опыте борьбы прошлых лет и от такого исключительного профессионала революционной политики, каким был Ленин, но, конечно же, не путем буквальных ссылок на прошлое и сочинения Ленина.