Витторио Страда - Марксизм сегодня. Выпуск первый

Проблема реставрации капитализма в послереволюционном обществе возникла в связи с Югославией. Сейчас небезынтересно отметить, что к аналогичным выводам пришли в самой Югославии страстные сторонники самоуправления, критиковавшие опыт того же самоуправления в своей стране, но с идеологических позиций, противоположных тем, которые защищались в Советском Союзе и Китае. Мы говорим прежде всего о сотрудниках журнала «Праксис», которые критиковали деформации в системе самоуправления с позиций самого самоуправления. «Этатизм», «мифизация государства» объявлялись чуждыми социализму, который нельзя считать построенным до тех пор, пока государственный аппарат сохраняет монопольное положение в отдельных сферах общества. И здесь служащие государственного аппарата квалифицировались как «новый класс», господствующий класс, обладающий привилегиями и соответствующим статусом, класс, автоматически воспроизводящий себя своими собственными силами. Говорить об «общественной собственности на средства производства» можно лишь тогда, когда производители действительно распоряжаются ею; ведь собственность церкви в средние века тоже была формой коллективной собственности. Выражаясь словами Маркса, ассоциация свободных и равных производителей, которые сознательно действуют по общему и разумному плану, дает (если следовать модели Парижской коммуны) реальную возможность выбирать и смещать чиновников, обезличивать политические функции и превращать партию в чисто воспитательную организацию, то есть последовательно и решительно упразднять государство. Предполагаются также упразднение существенных различий в доходах и отказ от иерархической структуры заработной платы. Здесь опять-таки видно явное совпадение с тезисами, выдвинутыми китайской культурной революцией, хотя группа из «Праксиса» рассматривала Китай как страну, где огосударствление получило свое классическое выражение. Помимо предприятий, самоуправлением должны быть охвачены все стороны общественной жизни, а каждая местная община должна стать ячейкой в общей «системе общин». Сменяемость рабочих мест, профессиональная подготовка и чувство социальной ответственности трудящихся наряду с поочередным выполнением ими общественных функций должны противодействовать появлению новой бюрократии, разрушающей самоуправление, и способствовать созданию общности свободных производителей.

В столетнюю годовщину Парижской коммуны югославские и китайские коммунисты обратились к ее опыту в том виде, в каком он был описан и истолкован Марксом в «Гражданской войне во Франции». Очевидно, что в своих дискуссиях по теории революции и проблемам послереволюционного развития марксисты – каким бы парадоксальным это ни казалось – ссылались на Маркса с тем большей легкостью, чем меньше руководимые марксистами революции соответствовали марксистской модели.

Дискуссии о теории революции и о переходных фазах в конце концов сосредоточились на двух группах проблем – перехода к социализму в развитых капиталистических странах и возможности прийти к созданию в странах Восточной Европы таких ассоциаций, в которых согласно «Манифесту Коммунистической партии» свободное развитие каждого явится условием свободного развития всех. Что касается социалистического развития в передовых капиталистических странах, то для многих коммунистических партий образцом стал итальянский путь к социализму, и это продолжалось до тех пор, пока идеи «итальянского пути» не были в последние годы синтезированы в «еврокоммунизме». Это понятие объединяет идеи плюрализма, свободы мнений, свободы совести, печати, научного и художественного творчества, суверенного права народа смещать свое правительство и т.д. Что же касается проблемы соотношения представительной и прямой демократии, то никакого теоретического обоснования она здесь не получила.

В то же время в отношении стран Восточной Европы возникло две точки зрения: с одной стороны, появилась концепция «незаконченной революции» с выражением надежды и требования, чтобы надстройка была приспособлена к базису соответствующими мерами по демократизации; с другой – укрепилось мнение, что одно лишь отсутствие частнокапиталистической собственности на средства производства еще не позволяет говорить о социализме и что производственные отношения здесь следует считать этатистскими, типичными для госкапитализма.

На характер дискуссии по обоим этим вопросам решительным образом повлияла «пражская весна» и последовавшие за ней репрессии. «Пражская весна», как в фокусе, собрала в себе те проблемы, которые привлекли наибольшее внимание во время обсуждения теорий революции и государства переходного этапа (особенностью этого обсуждения было то, что все вопросы рассматривались в свете соотношения между демократией и социализмом). Можно ли поднять социализм на более высокую ступень развития средствами буржуазной демократии? Так ставил вопрос человек, сыгравший главную роль в событиях в стране, когда «пражская весна» уже отошла в прошлое. А действительно ли то, чему в 1968 году грозила опасность, было социализмом? И не являлось ли все достигнутое в переходный период лишь обеспечением буржуазно-демократических свобод? Можно ли было согласиться с той упрощенной формулой, которую многие марксисты повторяли в те дни, а именно – будто речь идет о соединении социализма и демократии, причем такого социализма, который нисколько не походил на социализм классиков марксизма, и такой демократии, которая в глазах марксистов оказывалась явно недостаточной?

Даже когда эксперимент был насильственно прерван, различные марксистские группы и организации не изменили своего характера. Сторонники вмешательства вооруженных сил Варшавского Договора оправдывали это вмешательство, истолковывая его как печальную необходимость, благодаря которой была предотвращена реставрация капитализма. Группы, солидаризировавшиеся с КНР, заклеймили агрессию, с помощью которой один ревизионисты (они же – реставраторы капитализма) лишили власти других, более слабых ревизионистов (тоже реставраторов капитализма), не встретив сопротивления. Это толкование в некотором смысле близко и к высказываниям троцкистских групп о том, что один бюрократический аппарат (аппарат великой державы) вышиб из седла другой. Коммунисты и левые социалисты Западной Европы, взявшие на вооружение тезис Тольятти, согласно которому путь к социализму в развитых капиталистических странах должен лежать через структурные реформы, плакались, что советские танки раздавили, мол, ростки подлинной социалистической демократии. Среди этих течений были и небольшие группировки, которые, подобно троцкистам, видели в движении рабочих советов главный фактор развития Чехословакии; более того, они полагали, что это движение, вспыхнувшее взрывом в мае 1968 года, как раз и было главной причиной, побудившей прервать весь эксперимент.