Леонид Китаев-Смык - Психология стресса

К третьему типу субсиндрома изменения мышления при стрессе можно отнести различные проявления "ухода" от решения стрессогенных проблем. Это, во-первых, "замещение" их решения решениями "побочных" проблем, не имеющих отношения к стрессогенной проблеме, или решениями частных, подготовительных подпроблем, во-вторых, разные формы уменьшения активности мышления. Проблеме "замещающих" действий мыслей при стрессе посвящена обширная литература. Их роль могут выполнять различные отвлекающие от "давления жизни" пристрастия, хобби. В разные исторические эпохи широкое распространение приобретали отвлечение (и самоотвлечение) за счет религиозных и мистических акций от "стресса жизни", основной причиной которого являлись классовые противоречия и социальные проблемы [536]. "Замещающее" действие, может, во-первых, уменьшать так или иначе сформированную психологическую установку индивида к совершению неблагоприятного (согласно принятым нормам поведения) действия, во-вторых, побуждать индивида к позитивным действиям [479]. Не разрешая критической проблемы, порождающей стресс, т. е. не уменьшая внешнего стресс-фактора, "замещающие" действия и мыслительная активность, связанная с ними, уменьшают в той или иной мере предрасположенность субъекта к стрессу, т. е. снижает эффект внутреннего стресс-фактора. Существует мнение о том, что феномен "замещающей" деятельности при стрессе является принадлежностью определенных этапов развития человечества. "Это средство "замещения", которое Фрейд так блестяще заново открыл клинически, старо, как мир: как куклы, и идолы, и козлы отпущения. Можно лишь предполагать, до какой степени оно пропитывает наше мышление! Ибо чем же являются предрассудки, чрезвычайные антипатии и фанатические отношения за и против чего-либо, как не замещением чем-то символическим того объекта, который на самом деле боятся, ненавидят или любят" [479, с. 20].

"Уход" от решения стрессогенных проблем, от борьбы со стрессором может происходить путем уменьшения мыслительной активности [95]. В чрезвычайных критических для субъекта ситуациях оно может происходить за счет некоторых физиологических механизмов. Психологические стрессоры могут вызывать нарколепсии, обморочные состояния, важную роль в возникновении которых играют физиологические процессы. При обмороке происходит временное полное прекращение мышления. Известны разного рода стрессовые амнестические состояния, когда субъект, сохраняя дееспособность в экстремальных условиях, не запоминает (а может быть, не может вспомнить?) происходящих в этих условиях событий [64 и др.]. Особый интерес представляют случаи фрагментарных амнезий, когда в памяти субъекта сохраняется вся ситуация, все присутствующие лица и их действия, кроме тех, кто неприятен (стрессогенен) для субъекта. Уменьшение умственной активности при стрессе может происходить в форме, которая воспринимается интраспективно как "застопоренность" мыслей, "толчение мыслей на месте", невозможность сдвинуться вперед на пути обдумывания проблемы, отсутствия новых, "нужных" мыслей и т. п.

При длительных экстремальных воздействиях могут возникать неблагоприятные проявления мыслительной активности, направленной "в себя", в виде снижения субъективной значимости контактов с реальным пространством и с настоящим временем, со снижением производства полезной продукции. При этом возможны симптомы обеднения или даже распада личности. Человек начинает думать о прошлом больше, чем о настоящем, или он мечтает о будущем, не делая ничего в настоящем для достижения предмета мечтаний. Снижается активирующее влияние реальной пространственной среды на процессы внимания, на побуждения человека. Возникновение у человека отрицательной, направленной "в себя" активизации мыслительных процессов может привести к резкому снижению надежности человеко-машинной системы, в которую он включен. Человека-оператора с такими проявлениями дистресса надо во избежание трагических последствий на время (или постоянно) освободить от действия стрессоров, вызвавших у него указанные симптомы психологического дистресса.

Своего рода вялость мыслей с "уходом" от осмысления стрессогенных жизненных ситуаций в условиях капиталистического общества становятся социально-политической проблемой [416]. "Соблазнительно поразмышлять в этой связи, – замечает известный психиатр К. Менингер, – относительно распространенности этого симптома среди населения. Мы, психиатры, обычно думаем об этом с точки зрения тех, кто страдает от изоляции: и мы, и они привыкли думать о них как о более или менее "больных". Однако насколько менее, возможно, больны они, нежели те многие миллионы "здравомыслящих" (тех, кто в своем уме), которые делают невидимыми для себя страдания большинства человечества и которым путем отрицания, избегания, выученного невежества, предубеждения, разного рода отвлекающих пристрастий удается избежать даже осознания мировой трагедии, т. е. реальности в широком смысле!" [478, с. 28].

Большинство исследователей сообщают о благоприятном действии сна на самочувствие и состояние человека, перенесшего острый стресс или находящегося в условиях ежедневных стрессовых воздействий [65, 66, 108, 203, 355, 411, 519 и др.]. Вместе с тем известно, что характер сна меняется при стрессе. Отмечено, что наиболее "уязвимым" оказывается так называемый парадоксальный сон – его продолжительность уменьшается; снижается глубина сна, нарушается индивидуальная ритмичность фаз сна. Чем больше дистрессогенный эффект воздействия, например при хирургическом вмешательстве [355], тем более выражены указанные изменения сна. При этом может уменьшаться антистрессовый эффект сна. При выраженном дистрессе, возникшем во время многосуточного медленного вращения, "глубина сна, быстро нарастая, вскоре уменьшалась, сон становился поверхностным, чутким, с частыми перерывами, особенно в первую ночь" [53, с. 149]. Об уменьшении глубины сна и его прерывистости при дистрессе говорят как сообщения испытуемых, так и результаты анализа электроэнцефалограмм. При дистрессе в условиях медленного вращения нами была отмечена легкая пробуждаемость испытуемых в любое время ночи [123, 126]. Испытуемые сообщали, что ночью они несколько раз просыпались, чтобы перевернуться "на другой бок". При каждом пробуждении они чувствовали себя совершенно проснувшимися, но тут же могли заснуть снова. Большинство обследованных сообщали, что хотя спали ночью плохо, но утром чувствуют себя хорошо выспавшимися и помнят 6–8 снов. Эти воспоминания отличались яркостью образов и эмоциональностью переживаний. Один испытуемый сообщал, что с первой ночи в условиях вращения ему впервые в жизни стали сниться цветные сны. Подобные изменения сна мы отмечали у ряда спортсменов в начальном периоде усиленных тренировок, у некоторых участников экспедиций в труднодоступных местностях во время первых 2–5 ночей, т. е. в периоде наиболее субъективно ощутимой адаптационной перестройки организма в стрессогенных условиях. Некоторые из обследованных сообщали, что всякий раз, когда они попадают в условия, связанные с тяжелой физической нагрузкой, им на протяжении нескольких первых ночей снятся тягостные сны, сопряженные с чувством вины. По мнению И.М. Фейгенберга, во время сна "преобладающее значение имеют "внутренние входы", через которые поступает информация, хранящаяся в мозгу, – память о прошлом, прогноз и планы на будущее" [269, с. 26].