Владимир Ерохин - Основы философии

Конечно, все эти версии сущности человека нельзя отбрасывать. И разум, и вера, и добро, и многое другое присущи человеку как сознательному, целеполагающему, нравственному существу. Верно и марксово определение, оно, в частности, помогло нам разобраться в структуре общественных отношений, преломленных через индивидуальное бытие людей (см. схему 5). Все так, но чего-то не хватает. Живой конкретный человек во всей полноте его человеческого, а не абстрактно-схематичного существования все-таки ускользал из философских построений.

Литература своими средствами раньше философии и значительно эффективнее ставила и решала эту проблему. Индивидуальное человеческое существование в бездушном, чуждом мире, потерявшейся в этом мире «маленький человек» — это же тема «Медного всадника», гоголевской «Шинели», романов Ф.М. Достоевского. Кстати, последнего не случайно хорошо знают (лучше, чем всех других русских писателей за исключением Л. Толстого и А. Солженицына) и уважают на Западе. Он считается литературным предшественником философского ЭКЗИСТЕНЦИАЛИЗМА.

Это направление, возникшее в Германии в 20-е годы XX в. (М. Хайдеггер), получило второе дыхание в послевоенной Франции (известные писатели А. Камю и Ж.-П. Сартр) и ныне имеет сторонников по всему миру. Оно специально ставит в центр внимания философа «существование» (existentia») человеческого индивида, а вопрос о сущности человека считает иррациональным. Самое большее, на что может рассчитывать человек — так это на прозрение, на постижение «смысла существования», которые наступают только в экстремальных ситуациях выбора, грозящего смертью. Основной вопрос этой философии — это вопрос о том, стоит ли жизнь того, чтобы ее прожить. «Есть одна правда в жизни, — писал Альбер Камю, — жить невыносимо страшно». Бытие бессмысленно, смысл жизни открывается сознанию, как вспышка молнии, перед лицом не-бытия. Отсюда совершенно оправданная постановка вопроса о целесообразности самоубийства.

В общем, философия не из веселых. Выше не зря упоминалось, что она возникала и распространялась именно в такие периоды и в таких странах, когда были разбиты иллюзии, ущемлены национальные амбиции, опрокинут привычный уклад жизни. «Философия страха и отчаяния» — так называли экзистенциализм в отечественной научно-популярной философской и литературоведческой публицистике. И вообще ей так досталось от отечественных философов, что теперь было бы просто неприличным как-то реабилитировать эту философию. Да и не в оценках именно данного направления или его конкретных представителей дело.

Сложность проблемы в том, что традиционная философия вслед за наукой хорошо освоила ЛОГИКУ «МЫШЛЕНИЯ О СУЩНОСТИ». Выявление объективного закона для некоторою класса явлений — вот идеал научного познания, которому философия долгое время прилежно следовала. (философия марксизма вообще возвела этот способ философствования в аксиому). Где уж тут увидеть ЕДИНИЧНОЕ явление, в том числе ОТДЕЛЬНОГО ЧЕЛОВЕКА! Искусству и литературе это удается, а философии с ее «онаученным» стилем мышления и понятийным аппаратом не удается. Так что трудность заключается не только в отсутствии желания «обратиться лицом к человеку», но и в неумении это сделать, в НЕРАЗРАБОТАННОСТИ ЛОГИКИ «СУЩЕСТВОВАНИЯ», то есть УЯСНЕНИЯ ВСЕОБЩЕГО ЧЕРЕЗ ЕДИНИЧНОЕ.

Вот почему следовало бы позаимствовать у экзистенциалистов и близких к ним по стилю мышления ПЕРСОНАЛИСТОВ (от лат. persona — личность) типа Н.А. Бердяева не проблематику и не решения, а сам способ мышления, накопленный опыт экзистенционального типа философствования. У нас есть повод сделать это в связи с рассмотрением одной из центральных проблем всей мировой философии — бессмертия.

§39. Проблема жизни и смерти.

Это наиболее характерная экзистенциальная проблема. Ей посвящены «Мысли» Б. Паскаля и сочинение А.И. Радищева «О человеке, его смертности и бессмертии». Эти произведения даже по форме своей резко отличаются от объемистых и дискурсивно (discursus — рассуждение) изложенных трудов представителей классической философской традиции. Видимо, это не случайно. Экзистенциальное философствование требует формы либо эссе (афоризмов, отрывочных размышлений «по поводу»), либо внутреннего диалога. Ведь это соответствует реальной ситуации, в которой перед человеком возникает проблема смысла его существования, и способу его размышления над ней. Если в минуту смертельной опасности или перед лицом ответственнейшего выбора человека посещают мысли о бренности всего сущего, о коварной иронии судьбы, о значении прожитого пути, то, уж наверное, они являются ему не в виде аккуратных глав и пара1рафов, а в виде отдельных прозрений или врезавшихся в память впечатлений о том или ином жизненном эпизоде.

Очень показательно, что проблема жизни и смерти игнорировалась марксизмом. Ее обсуждения не найти ни в одном учебнике «вечно живого учения». Понимаете: жизнь и смерть есть, больше того, они касаются КАЖДОГО человека, а проблемы такой нет! «No problems!», — как говорят жизнерадостные американцы, которые в силу некоторых исторических особенностей формирования их нации, в массе своей плохо знают философию и не склонны к рефлексии. Марксизм же вырос из классической традиции в самой «философствовавшей» на тот момент стране — Германии, и его в недостатке философской культуры не упрекнешь. Здесь дело в другом — хроническое, систематическое и стойкое нежелание отвлекаться от грандиозных социальных проектов, осуществляемых «массами», на обсуждение проблем индивидуального человека. Не до него, когда совершаются революции. «Лес рубят — щепки летят». Что ж удивляться, что отдельные индивиды частенько попадают под «локомотивы истории»?! Марксизм весьма последователен в своем игнорировании человека и собственно гуманистической проблематики. Практика социалистического строительства в нашей стране это подтвердила и сделала научным фактом.

В том, что, вопреки ложнооптимистическим взглядам марксистов, проблема жизни и смерти относится к числу вечных и первостепенных для людей проблем, сомневаться не приходится. Жизнь и смерть, рождение и умирание относятся к числу центральных тем мифологии и языческих обрядов. Тема воскрешения, веры в будущую жизнь питает вот уже две тысячи лет христианскую религию. На этой идее все мировые религии держатся до наших дней. Уберите из религии идею воскрешения и стоящую за ней веру в личное бессмертие, и верующих придется искать днем с огнем.

Говоря о воскрешении, нельзя не упомянуть об оригинальном русском мыслителе Николае Федорове. Он разработал «философию общего дела», согласно которой долг нынешних поколений людей — воскресить всех умерших. Воскресить в буквальном телесном смысле! Этой сногсшибательной идеей он подтолкнул своих современников к размышлениям о том, где будем расселять такую пропасть народа. В результате, например, К.Э. Циолковский стал основоположником космонавтики и одним из корифеев самобытного духовного культурного явления — русского космизма. Примечательно, что все эти идеи разрабатывались одновременно с проникновением в Россию социалистических идей и образованием марксистской партии. Сопоставляя эти события, невольно приходишь к заключению о том, что русские не созданы для того, чтобы жить реальной жизнью в настоящем времени, они приговорены скитаться мыслью по «нездешним берегам».