Пятигорский Моисеевич - Кто боится вольных каменщиков? Феномен масонства

Здесь Андерсонова история мира, архитектуры и масонства прерывается, чтобы быть подхваченной на оптимистической ноте пятнадцатью годами позже, в 1717 г., с основанием Великой Ложи Англии, что переносит нас в сферу более или менее достоверной, а уже не полулегендарной, истории [80]. Повествование превращается в своего рода панегирик масонству и Англии, а также Великому Мастеру (на тот момент Монтагю), под чьим покровительством и по чьему приказу было инициировано составление этой Книги Конституций. Однако в заключительных параграфах сочинения содержится три момента, представляющих значительный интерес. Первый — это установление связи между масонством и средневековыми христианскими орденами. Второй состоит в том, что подчеркивается космополитический характер масонства в целом, который утверждается на протяжении истории при помощи тайного международного языка масонских знаков. Третий — в том, что подчеркивается универсализм английского масонства, в частности. Два заключительных параграфа выглядят так, как если бы они были задуманы как «манифест» внутри Конституций. Их содержание и стиль будут имитировать одни, высмеивать и пародировать другие. Здесь мы воспроизводим их почти полностью из-за их важности для истории масонства восемнадцатого и девятнадцатого столетий:

… С течением времени многие торжественные обычаи этого древнего Братства были заимствованы Обществами или Орденами Воинственных Рыцарей , а также Монашествующих; ибо ни одно из них не было лучшим образом основано, более подобающим образом устроено и более священным образом… соблюдалось… чему Принятых Масонов, которые во все века , в каждой Нации утверждали и распространяли свое Дело своим особым способом , в который не могли проникнуть самые хитрые и самые образованные… в то время как они узнавали друг друга и выражали любовь друг к другу даже без помощи Речи и будучи представителями разных языков.

Теперь же Свободнорожденные Британские Нации… возродили поникшие Ложи Лондона… при помощи нескольких особых Лож, имеющих ежеквартальные Общения и Ежегодную Великую Ассамблею, на которых мудрым образом распространяются Церемонии и Обычаи древнейшего и достопочтенного Братства и должным образом культивируется Царское Искусство и поддерживаются Узы Братства; так что все Тело напоминает прекрасно построенный Ковчег ; при нашем нынешнем Великом Мастере, Благороднейшем Джоне, Герцоге Монтагю, несколько Дворян и Джентльменов высшего круга, Клириков и образованных Ученых большинства специальностей и деноминаций искренне присоединились и подчинились, чтобы взять на себя Обязанности и носить Знак Вольного и Принятого Масона (с. 48).

Вторая часть книги — Предписания — является первым изложением принципов неработающего масонства. Аллюзии к его «рабочему» прошлому здесь редки и носят чисто формальный характер — как, например, здесь: «ни один Мастер не должен брать в Подмастерья того, кто не является наиболее подходящим для этой работы» (с. 51). Самый основной и самый спорный вопрос — отношение к Богу й религии — формулируется здесь у Андерсона с такой ясностью и четкостью, чтобы у последующих поколений масонских законодателей и историков не осталось никакой возможности его перетолкования, не говоря уже о том, чтобы истолковать неверно. Вероятно, тот факт, что он был уже очень скоро именно перетолкован и истолкован неверно, объясняется именно его собственными недвусмысленными и прямолинейными формулировками: «Масон обязан, в силу своего положения, повиноваться Нравственному Закону ; и если он истинным образом понимает Искусство, он никогда не станет глупым АТЕИСТОМ, или безрелигиозным ВОЛЬНОДУМЦЕМ. Хотя в древние времена масоны были обязаны в каждой стране принадлежать к Религии Этой Страны или Нации, какой бы она ни была, однако теперь сочтено более целесообразным обязать их подчиняться только той религии, в которой согласны все люди, оставив за ними право на их частные мнения; это значит быть хорошими людьми и честными, или Людьми Чести и Честности, какими бы ни были их особые церкви и убеждения, ~ тем самым масонство становится Центром Объединения и средством установления истинной дружбы между людьми, которые были вынуждены оставаться бесконечно далекими друг от друга» (с. 50).

Таким образом, перед нами две различные масонские концепции религии. Первая является абсолютной, универсальной и общей. В качестве моральной концепции она носит название «нравственного закона», в то время как в качестве религиозной она сформулирована как «Религия, в которой согласны все люди». Вторая концепция — относительная и специфическая. Специфическая, поскольку она охватывает все конкретные религии мира, весь мир религиозного разнообразия. Относительная, поскольку, с одной стороны, она всегда соотносится с первой концепцией, точно так же как специфическая соотносится с общей. В то же время, с другой стороны, она противостоит первой (тому, что объединяет) в качестве разъединяющего фактора. Другими словами, в то время как «нравственный закон» и «религия [не определенная], в которой согласны все люди» остаются summum bonum, любая конкретная религия, хотя всегда «относительно хороша» в сопоставлении с «глупым атеизмом и безрелигиозным вольнодумством», оказывается «относительно плоха» в контексте масонского универсализма. Это особенно подчеркивается ниже в Предписании относительно «Поведения после того, как Ложа закрыта и Братья еще не разошлись»: «Вы можете предаться невинному веселью… но избегая любых излишеств, или принуждения кого-либо из Братьев есть и пить не в соответствии с его склонностями… Никакие частные стычки или споры не должны быть допущены на порог Ложи, тем более Споры о Религии или Нациях, или Политике Государства, поскольку здесь мы только Масоны, принадлежащие к вышеупомянутой Вселенской Религии', мы также принадлежим всем нациям, племенам, родам и языкам, и решительно против любой Политики» (с. 43).

Еще один момент, хоть и не столь теологически спорный, как религиозные идеи Андерсона, касается отношений между масонством и законом, масонством и государством. Здесь заметная попытка установить связь с теми положениями Старых Предписаний , которые наделяли ложу правом и властью не только разрешать споры, возникающие между масонами (равно как и между масоном, который «не работает», и лордом, который приказывает ему работать), но также и служить моральным и юридическим посредником между масонами и государством в целом. Более того (и это особенно интересно), внутренние моральные стандарты ложи нейтрализуют (если даже не перевешивают) законы государства и принятые нормы социального поведения. Все это, по замыслу автора, должно сосуществовать с абсолютной лояльностью масона по отношению к государству и абсолютной покорностью законам: «Масон является мирным подданным гражданской власти… так как, поскольку масонство часто страдало от войн и т. п., древние цари и князья были весьма расположены к тому, чтобы поддерживать Ремесленников по причине их… верности. Так что, если какой-либо Брат стал бы мятежником против Государства, его не следует поддерживать в его мятеже [курсив мой], однако можно к нему относиться с жалостью как к несчастному человеку; и если он не признан виновным ни в каком другом преступлении, то хотя бы лояльное Братство должно и обязано отрицать причастность к его мятежу и не давать до поры до времени никакого намека на политическую зависть к правительству или основания для подозрения в ней; они не могут исключить его из ложи, и его отношение к ней остается неопределенным» (с. 50). И в конце Предписаний : «если кто-либо из Братьев причинит тебе вред, ты должен обратиться в свою собственную или в его Ложу: после этого ты можешь апеллировать к Великой Ложе на ежеквартальном Общении , и затем к ежегодной Великой Ложе … никогда не обращаясь в суд иначе как в том случае, если иначе решить дело невозможно» (с. 56).