Людмила Микешина - Философские идеи Людвига Витгенштейна

. Как же все-таки познакомить читателя с философской техникой Витгенштейна, ввести в особый мир его философского творчества ? Выход практически один: отразить в изложении, насколько возможно, "текстуру" его размышлений, примеры концептуальных сбоев, приемы философских прояснений [8] Попытка такого ознакомления с философией Витгенштейна представлена, например, в статье: Козлова М.С. Размышления о феноменах сознания в работах позднего Л.Витгенштейна // Проблема сознания в современной западной философии. М., 1989. С. 190-213. . Понятно, что подобное изложение может показаться кому-то скучно-подробным. Но дело в том, что Витгенштейн вообще философ тщательного, детального анализа. В своих философских изысканиях он избегает "общих мест", считая, что они мало что дают и ощутимо сбивают с толку. То, что интересует этого оригинального мыслителя без внимания к деталям, нюансам просто не уловить. Тексты с попытками воссоздания его приемов, процедур адресованы специалистам , способным извлечь из них какой-то толк, и тем, кто по тем или иным причинам всерьез заинтересован сутью дела. При более популярном изложении смысл того, над чем всю жизнь трудился Витгенштейн, ускользает [9] Между тем его методики развенчания "призраков языка" - ценность культуры, и очень жаль, если они и далее будут оставаться для нас (во многом запутавшихся в тенетах слов) лишь областью чужой компетенции. . Но характеризуя ту или иную его идею (или концепцию) в целом, все-таки приходится воссоздавать мысли философа более или менее связно . Тем самым они невольно переводятся - в нашем случае это принцип языковых игр - из методологического модуса в теоретический . Отсюда слишком ощутимое присутствие того, кто "выстраивает" мысли автора в подобие теории и нежелательный эффект восприятия и усвоения его концепции именно в этом, не свойственном ей ключе. Такова ситуация, о которой нельзя не предупредить читателя.

Как же возникла идея языковых (концептуальных) игр и в чем ее суть? Известно, что Людвига Витгенштейна привел в философию интерес к комплексу проблем символической логики, оснований математики и логического анализа языка. Успехи в этой области (мысли Г.Фреге, Б.Рассела и др.) вдохновили его на поиск предельно ясной логической модели знания-языка, общей матрицы предложения , в которой была бы явлена суть любого высказывания [10] Предложения со сказуемым , - утверждающего (отрицающего) нечто о неком предмете (группе предметов) и, стало быть, о чем-то повествующего, а потому обладающего истинностными возможностями . , а, стало быть, - так думалось автору - и мысленного постижения фактов , этой основы основ подлинного знания о мире . Разработанная Витгенштейном в 1912-1914 гг. концепция базировалась на трех принципах: толковании предметных терминов языка как имен объектов; элементарных высказываний - как логических картин простейших ситуаций (или, иначе говоря, конфигураций объектов ) и, наконец, сложных высказываний (логических комбинаций элементарных предложений) - как картин соответствующих им комплексных ситуаций - фактов . В результате совокупность истинных высказываний мыслилась как картина мира . Тщательно продуманная логическая модель "язык - логика - реальность" была представлена в "Логико-философском трактате" (ЛФТ), увидевшем свет в 1921 году. Идеи трактата произвели сильное впечатление и вызвали большой резонанс в умах и работах исследователей в области философии языка и логики науки [11] Прежде всего, притом задолго до публикации оригинала, их воспринял Рассел. В 1914 г., читая лекции в Гарварде (США), он отметил, что излагает идеи своего талантливого ученика Л.Витгенштейна. Позже свой вариант подобной концепции знания Рассел назовет "логическим атомизмом" (см.: Russel B . Mysticism and logic. L., 1954. P. 11). . Пожалуй, наибольшим было его стимулирующее влияние на участников Венского кружка - Р.Карнапа, Ф.Вайсмана и др., да и на всю программу логического позитивизма, изложенную в манифесте " Научное миропонимание " (1929).

Сам же автор Трактата к концу 20-х гг. начал переосмысливать свою концепцию. Ряд обстоятельств помог ему понять, что отточенная до логического совершенства идеальная модель языка ЛФТ не просто далека от практики речевого разумения, но не схватывает, даже схематично, ее принципиальных механизмов. Именно по этой причине философ покидает прежние позиции и выбирает совсем иной, в каком-то смысле даже противоположный первому, исследовательский путь. Вернуться на "грешную землю", вглядеться и понять, как на самом деле работает язык, каковы реальные функции предложений и прочих языковых форм не в теории , а в практическом мышлении и поведении людей - такова была в самых общих чертах его новая установка. Широкий спектр философских проблем он теперь стремится рассмотреть под особым углом зрения - через призму языка в его действии, работе . Может создаться впечатление, что при таком функционально-деятельном подходе к языку интерес философа к логике угас. Между тем Витгенштейн время от времени пояснял, что именно логика все-таки остается главным предметом его внимания. Правда разительно меняется исследовательский акцент, угол зрения: интерес к логическому синтаксису и семантике языка, составлявший доминанту Трактата , несколько приугас, на первый же план вышла логическая (а то и просто речевая) прагматика, логическое поведение понятий.

Преодолевая прежние, ранее казавшиеся ему безупречными, позиции [12] В кратком предисловии к Трактату автор записал: "...Истинность высказанных здесь мыслей представляется мне неоспоримой и завершенной. Таким образом, я считаю, что поставленные проблемы в своих существенных чертах решены окончательно". Но это только часть мысли, а вот ее прямое продолжение и итог: "...Если я не заблуждаюсь на сей счет", то моя работа "показывает, сколь мало дает решение этих проблем". Изучая труд, понимаешь, что это вовсе не поза, а реальный вывод о пределах компетенции Философа и неоправданности его претензий на некие Сверх -результаты. С таким толкованием согласуются многие замечания о философии в разные периоды творчества Витгенштейна. Но, по-видимому, это еще и трезвая итоговая оценка возможностей логико -аналитического подхода к философии, признание того, что ожидания на сей счет у автора Трактата (воспринятые от Фреге и Рассела) были завышенными. , Витгенштейн приходит к выводу: постижение сути высказываний, значений слов - и не в последнюю очередь важнейших философских положений, понятий - требует не искусства проникать в их скрытую логическую структуру, заключенный в них смысл, а предполагает нечто совсем иное. Что действительно необходимо, - таково теперь его убеждение - так это умение ориентироваться в действии, функциях языка, его практическом использовании в "ткани" самой жизни, поведения, - то есть там, где работа слов, фраз вполне открыта взору. При таком реалистичном (его еще называют прагматическим), земном взгляде на вещи базовыми структурными образованиями языка Витгенштейну представились не искомые прежние некие его предельные элементы в виде элементарных предложений, соотнесенных с простейшими (тоже предельными ) ситуациями и якобы составляющими своего рода "субстанцию" языка. В рассуждении, повествовании, чтении, письме и иных формах речевого разумения высвечивались "семейства" более или менее родственных друг другу [13] Для выражения этой стороны дела Витгенштейн воспользовался метафорой семейного подобия . , подвижных и живых функциональных систем, практик. Витгенштейн назвал их языковыми играми . Идея языковых игр заняла очень важное место в его новой концепции, став не просто одним из понятий, фиксирующих определенные реалии, но постоянно работающим принципом уяснения все новых практик людей вкупе с их речевым, коммуникативным оснащением.

Читать дальше