Георгий Рузавин - Методология научного познания [Учебное пособие для вузов]

В-третьих, нередко в качестве посылок исторических объяснений используются обобщения и статистическая информация, заключения которых хотя и могут оказаться достаточно вероятными, но требуют дальнейшего анализа, чтобы стать подлинными объяснениями. В самом деле, если событие ожидалось с определенной степенью вероятности, но не произошло, то необходимо выяснить причину этого, что требует дополнительного исследования.

В-четвертых, иногда философы истории говорят об объяснении с помощью понятий. Хотя понятия действительно встречаются в процессе объяснения, но они фигурируют там при формулировке законов и гипотез, которые представляют по своей логической форме суждения. Поэтому нельзя их путать с понятиями, служащими элементами, или составными частями, суждений. Понятия могут быть определены правильно и неправильно, но только суждения являются истинными или ложными, т. е. адекватными или неадекватными действительности. Именно их адекватность, или соответствие, действительности устанавливается в ходе эмпирической их проверки. Иногда в некоторых философских системах, например в объективном идеализме Гегеля, а также в отдельных случаях в марксистской философии, понятие рассматривается как результат всего исследования, как его итог и завершение. Но тогда понятие отождествляется с теорией, а такое смешение терминов не допускается логикой и фактически ведет к путанице.

В-пятых, очень часто философы и историки, как мы видели, вместо объяснения предпочитают говорить об интерпретации и понимании событий и процессов прошлого. Действительно, в реальной практике исторического исследования осмысление и понимание событий идет рука об руку с их объяснением и предсказанием. Только для специального анализа мы выделяем эти функции научного познания и рассматриваем их обособленно. Поэтому их следует не противопоставлять друг другу, а рассматривать как взаимодополняющие элементы единой, целостной системы научного исследования. Более подробно речь о понимании и предсказании пойдет в следующих главах. Здесь же достаточно отметить о существовании органической связи их с историческим объяснением.

Все перечисленные особенности крайне затрудняют анализ проблем исторических объяснений прошлого. И хотя сами историки признают исторические объяснения необходимыми, но многие из них отрицают возможность обращения для этого к общим законам. В лучшем случае они допускают простейшие причинные объяснения исторических событий, чтобы понять, почему они произошли. Несмотря на эти возражения, Гемпель утверждает, что «в истории, как и везде в эмпирических науках, объяснение явления состоит в подведении его под общие эмпирические законы» [103] Гемпель К. Указ. раб. С. 24. .

Дедуктивно-номологическая модель объяснения была выдвинута, одним из лидеров логического позитивизма Гемпелем, а самое главное — навязывалась всем наукам, независимо от их конкретной специфики. Поэтому позитивистский подход к объяснению исторических и социальных событий встретил резкие возражения со стороны ученых-гуманитариев антипозитивистского направления. Некоторые из них готовы были признать, что объяснения должны иметь дедуктивный характер, так как объясняемый факт должен с необходимостью вытекать из некоторых посылок общего характера. Однако в отличие от позитивистов они не считают, что для этого надо обращаться к общим законам. Фактически многие историки в своих объяснениях событий прошлого избегают ссылок на общие законы. Одни из них считают, что история вообще не открывает таких законов, поэтому они не используются при объяснении. Другие заявляют, что хотя при объяснении они и используют общие законы, но заимствуют их у других наук (экономики, социологии, психологии). Третьи, например Поппер, вообще отрицают существование в истории подлинных общих законов. «В истории, — пишет он, — есть множество тривиальных законов, которые мы принимаем без доказательства. Эти законы практически не представляют никакого интереса и абсолютно не способны внести порядок в предмет исследования» [104] Поппер К. Открытое общество и его враги. — М., 1922. — Т. 2,— С. 305. .

По мнению Поппера, для объяснения исторического события историк пытается использовать метод реконструкции ситуации, которая привела к этому событию. «Как правило, историк пытается реконструировать ситуацию таким образом, чтобы в нее входили как цели или планы действий вовлеченных в нее людей, так и их знания, и в особенности те затруднения или проблемы, с которыми они сталкивались. Он пытается представить эту ситуацию таким образом, чтобы историческое объясняемое, — то событие, которое он хочет объяснить, — вытекало из описания ситуации в предположении, что все ее участники действуют в соответствии с теми планами, или намерениями, или интересами, и теми знаниями, которые составляют часть этой ситуации» [105] Поппер К. Историческое объяснение // Эволюционная эпистемология и логика социальных наук. — М., 2000. — С. 331. .

Свой способ исторического объяснения Поппер называет методом ситуационной логики, который допускает объективную проверку ситуации, так как в принципе мы в состоянии проверить, действительно ли она была такой. Если будут найдены противоречащие исторические свидетельства, тогда реконструкция будет опровергнута.

Главное возражение антипозитивистов против гемпелевской модели объяснения состоит в том, что подведение неповторимых, а в ряде случаев и уникальных исторических событий под общие законы, по их мнению, в принципе невозможно, потому что при этом пришлось бы отказаться от изучения их конкретного своеобразия и индивидуальности. Такой подход возможен в естествознании, где для открытия общих законов природы ученые должны абстрагироваться от всего частного и индивидуального в исследуемых явлениях и процессах. Поэтому каждый предмет и явление рассматривается здесь как один из многих экземпляров единого класса, который обладает одинаковыми общими свойствами. Именно поэтому общие законы естествознания оказываются применимыми для объяснения всех предметов и явлений природы, охватываемых этими законами. Другими словами, объяснение отдельного явления в этом случае сводится к подведению его к определенному закону, потому что такой закон отображает некоторое общее свойство или отношение, присущее каждому отдельному явлению из соответствующего класса.

Совсем иначе подходит к своей науке историк. Когда он изучает, например, Великую французскую революцию, то интересуется больше и прежде всего именно тем, чем она отличается от других революций, происходивших в истории. Аналогично этому, анализируя события Первой мировой войны, он будет интересоваться теми конкретными особенностями, которые выделяют ее среди других войн. На это можно, разумеется, возразить, что историк в состоянии выявить также некоторые признаки, которые являются общими и одинаковыми для всех революций и множества войн, но это мало чем поможет ему при объяснении конкретных особенностей революции во Франции или первой мировой войны.