Герберт Маркузе - Разум и революция [Гегель и становление социальной теории]

Решительно не соглашаясь с Гобхаузом в том, что философия Гегеля способствовала подрыву основ «рационалистического гуманизма», Маркузе настоятельно подчеркивает, что Гегель до конца оставался верен традиции рационализма и, по сути дела, был последним философом, истолковывавшим мир как самосози- дание разума и подчинявшим развитие природы и истории рациональным нормам мысли и свободы. Разум никоим образом нельзя раз и навсегда соотносить с каким-либо единичным предустановленным природным или общественным порядком. Он с необходимостью предполагает момент всеобщности, поскольку человек как мыслящий субъект руководствуется познанием в понятиях. Вооружившись понятиями, он проникает за пестрый занавес случайностей, постигает подлинную структуру мира, которая доселе была от него сокрыта, и приходит к осмыслению всеобщих и необходимых законов, упорядочивающих разрозненную множественность постигаемых объектов, — законов, которые изначально ему родственны, ибо в последней глубине представляют собой законы его самоосуществления в перспективе конкретного исторического действия. Подлинная абстракция не предполагает никакой произвольности, ибо ее структура жестко определена объективной структурой реальности. Всеобщее так же реально, как и единичное: все дело в том, что оно существует в ином измерении, существует как творческая потенциальность. Специфическое содержание всеобщих понятий может претерпевать определенные изменения, однако само мыслящее Я, которое является их необходимым условием, представляет собой тотальность чистых познавательных актов и отличается единообразием во всех мыслящих субъектах. Являясь творцом всеобщих понятий, такой субъект необходимо свободен, и присущая ему свобода является самой сущностью его субъективности. Эта сущностная свобода заявляет о себе тем, что субъект не существует в жесткой соотнесенности с той или иной непосредственной данностью: свобода дает ему возможность творческого трансцендирова- ния за пределы этой данности и ее преображения сообразно своим собственным понятиям. Будучи творческим принципом развития, свобода уже дана, но в то же время и задана: разум взывает к ее осуществлению. «В самой своей сущности разум есть противоречие, противостояние, отрицание до тех пор, пока свобода не будет реализована. Если противоречивая, противоборствующая, отрицательная сила разума терпит поражение, реальность совершает свое движение, повинуясь собственному позитивному закону, и, не встречая противодействия со стороны духа, раскрывает свою репрессивную силу». [17] См. наст. над. С . 527.

Но каков источник этой силы? По существу все тот же субъект, та же «живая субстанция» бытия, утратившая свою потенциальную мощь, завороженная принудительной данностью факта и не могущая избавиться от нового ракурса восприятия, в котором мир природы и истории не осмысляется как полагаемый им самим, но осознается как данный в изначальном противостоянии и обособлении. Таков «позитивный» взгляд на вещи, радикально переосмысляющий классическую «негативную» схему гегелевского рационализма и исходящий из той посылки, что действительное отношение мышления к бытию выглядит совершенно иначе: субъектом является бытие, тогда как мышление, а следовательно, и разум — всего лишь его предикат. «Мышление исходит из бытия, а не бытие из мышления», — заявил в свое время Л.Фейер- бах, возвестивший тем самым о конце классического идеалистического философствования. Отныне самосознающее Я перестает быть чем-то самопроизвольным: его удел — непосредственное восприятие; оно не является самоопределяющим, но изначально определено чем-то внешним; одним словом, оно представляет собой пассивный субъект восприятия, а не активный субъект мысли. В плане осмысления истории общественного развития на смену философии приходит социология. Маркузе считает, что именно здесь, в этом «позитивном» мышлении (хотя и с некоторыми уточнениями) надо искать причину тех бед, ответственность за которые несправедливо возлагают на Гегеля.

Книга Маркузе имеет подзаголовок: «Гегель и становление социальной теории». Она задумана как своеобразный философский диптих: первая часть посвящена весьма обстоятельному анализу фундаментальных гегелевских работ, тогда как вторая представляет галерею имен, так или иначе связанных со становлением социологии. Социальная теория предстает как законная наследница философии, поскольку, как полагал Гегель, уже сложились необходимые социально- политические условия, необходимые для того, чтобы смогло реализоваться рациональное устроение общественной жизни. Однако именно в марксистской теории общества и государства, как полагает Маркузе, сохранилась гегелевская революционная идея разума, тогда как «позитивное» мышление, вознамерившись покончить с основанной на априоризме метафизикой, по существу само лишило себя творческого начала и превратилось в своеобразную охранительную идеологию существующего общественно-политического порядка. В гегелевской диалектике начинают усматривать прообраз любых деструктивных отрицаний данного, так как в ней любая непосредственно данная форма с необходимостью переходит в свою противоположность и только таким образом обретает свое истинное содержание. Антигегельянец Ф.Шталь был совершенно прав, заявляя, что способ философствования, предложенный Гегелем, содержит в себе «принцип революции», так как изначально революционным оказывается само стремление рассматривать реальность с точки зрения «произвольных» норм автономного разума, от подчинения которому надо освободиться. Позитивная философия была призвана к тому, чтобы воспринимать явления окружающего мира — будь то мир природы или истории — как нейтральные объекты, развивающиеся в соответствии с законами, имеющими общезначимую силу.

Маркузе, правда, делает существенную оговорку, подчеркивая, что «позитивизм» эпохи Просвещения был воинствующей революционной силой, так как покончил со многими богословскими и метафизическими иллюзиями и способствовал развитию свободной мысли, однако если мы, например, обратимся к позитивной философий Огюста Конта, то здесь картина совершенно иная. Согласно Конту, позитивная социология должна исследовать факты, а не трансцендентные иллюзии, должна иметь дело с приносящим пользу знанием, а не с праздным созерцанием, с определенностью, а не с сомнением и нерешенностью, с организацией, а не с отрицанием и уничтожением. [18] '* Comte. A. Discours sur l’esprit positif. Paris, 1844. P. 41—42. Социология, или «позитивная философия» должна сделать предметом своего рассмотрения факты существующего социального порядка и, соглашаясь с необходимостью реформ, отвергать любое движение, ориентированное на отрицание этого порядка. Следовательно, по самой своей природе она апологетична. Если Гегель осмыслял общество и государство как результат исторической деятельности человека и истолковывал их с точки зрения свободы автономного субъекта, то позитивизм Конта исследовал социальные реалии по образцу природных объектов и в перспективе общезначимой объективной необходимости. Маркузе прямо заявляет, что позитивизм способствовал капитуляции мысли перед йсем, что существует и сохраняется в опыте, в том числе й перед сложившимися политическими структурами. Отсюда связь между «позитивной философией» и идеями французской контрреволюции. Не случайно Конт, например, испытывал сильное влияние Жозефа де Местра, а Шталь находился под влиянием Берка.