Нассим Талеб - Рискуя собственной шкурой. Скрытая асимметрия повседневной жизни

Когда я сменил фирму, сбежав от личинок людей компании, мне сразу же сказали: меня уволят, как только я перестану выполнять критерий П-У. Я был прижат к стенке, но сделал ставку и вынужден был заняться покупкой низкорисковых малоприбыльных активов – в то время это было возможно, потому что операторы на финансовых рынках изощренностью не отличались.

Иногда меня спрашивали, почему я не ношу галстук, – тогда ходить без галстука было все равно что гулять по Пятой авеню голым. Обычно я отвечал: «Частью из-за высокомерия, частью из-за эстетики, частью из-за удобства». Тот, кто приносил прибыль, мог хамить менеджерам как угодно, и они все проглатывали – ты был им нужен, они боялись потерять работу. Человек рискующий социально непредсказуем. Свобода всегда связана с принятием риска – либо она к нему ведет, либо им порождается. Рискуешь – ощущаешь себя частью истории. Человек рискующий рискует, потому что это его природа – природа дикого зверя.

Отметим лингвистический аспект – и причину, почему (кроме гардероба) трейдеров нужно было держать отдельно от прочих, несвободных и нерискующих людей. В мое время на людях никто не матерился, если не считать бандитов и людей, сигналивших о том, что они не рабы; трейдеры ругались как сапожники, и я сохранил привычку стратегически использовать брань, но только за пределами книг и семейной жизни [52] Не удержусь и расскажу историю. Однажды я получил письмо от финансиста со следующим пассажем: «Дорогой м-р Талеб, я большой поклонник ваших книг, но чувствую себя обязанным дать вам небольшой совет. Интеллектуал вроде вас только выиграет, если станет избегать брани». Я ответил очень коротко: «Отъ***тесь». . Люди, матерящиеся в социальных сетях (вроде Твиттера), дают значимый сигнал о том, что они свободны – и, как ни парадоксально, компетентны. Невозможно просигналить о компетенции, ничем не рискуя, – есть несколько таких низкорисковых стратегий. Сегодня обсценная лексика – символ статуса; точно так же московские олигархи приходят на важные мероприятия в джинсах, сигнализируя о своем могуществе. Даже в банках в ходе экскурсий трейдеров показывали клиентам, как зверей в зоопарке; вид трейдера, громко матерящего по телефону сцепившегося с ним брокера, был частью пейзажа.

При всем том мат и ругань могут быть признаком статуса собаки и полного невежества – недаром слово «каналья» этимологически роднит таких людей с собаками. Однако высший статус – свободного человека – обычно связан с добровольной имитацией нравов низшего класса [53] Мой друг Рори Сазерленд (тот самый) рассказывал, как несколько более разумные представители корпораций стратегически матерились, разговаривая с журналистами, чтобы просигналить: они говорят правду, а не распевают мантру своей компании. . Так же и Диоген (тот самый, с бочкой) оскорбил Александра Македонского, попросил того отойти и не заслонять солнце (легенда, конечно же). Напомню, что английские «манеры» были навязаны среднему классу, чтобы его одомашнить, а также внушить ему страх нарушить правила и социальные нормы.

Рассмотрим следующее изречение:

Важно не то, чем человек владеет или не владеет; важно, чего он боится лишиться.

Чем больше вы должны потерять, тем вы хрупче. Забавно: я видел нескольких лауреатов так называемой Нобелевской премии по экономике (премия Шведского государственного банка памяти Альфреда Нобеля), которые волновались, что продуют спор со мной. Много лет назад я заметил, что четверо из них и правда встревожились, когда я, никто и звать никак (и к тому же трейдер), публично назвал их мошенниками. С чего бы им волноваться? Но чем выше ты взлетаешь, тем меньше уверенность в себе: проигранный спор с тем, кто обладает низким статусом, ударит по тебе сильнее, чем если тебя победит какая-нибудь шишка.

«Высокий полет» хорош только при определенных условиях. Вы могли думать, что в Америке нет никого могущественнее главы ЦРУ, но, как оказалось, уважаемый Дэвид Петреус был более уязвим, чем водитель грузовика. Этот чувак не имел права даже изменить жене. Вы можете рисковать чужими жизнями, но оставаться рабом. Так организована вся структура государственной службы.

Полная противоположность публичной шишки как раба – диктатор.

Когда я пишу эти строки, мир наблюдает зарождение конфликта между несколькими сторонами, включая нынешних «глав» стран – членов Североатлантического альянса (у современных стран нет глав, есть только мастера болтологии) и россиянина Владимира Путина. Да, с одной стороны, все они, за исключением Путина, должны избираться, могут попасть под огонь собственной партии и должны соразмерять каждое свое высказывание с тем, насколько его может исказить пресса. С другой стороны, Путин исповедует подход типа «к-черту-деньги» и отчетливо демонстрирует, что ему плевать, благодаря чему число его сторонников и поддержка растут. В подобной конфронтации Путин выглядит и действует как свободный гражданин, противостоящий рабам, которым нужны комитеты и одобрение – и которые, само собой, принимают любое решение, чтобы повысить свой рейтинг.

Поведение Путина гипнотизирует его поклонников, в том числе христиан Леванта, особенно православных христиан, помнящих о том, что флот Екатерины Великой прибыл, чтобы вновь зазвонили колокола собора Св. Георгия в Бейруте. Екатерина Великая была «последним царем с яйцами», именно она отобрала Крым у Османской империи. До того турки-сунниты запретили христианам в контролируемых ими прибрежных городах звонить в церковные колокола – такую свободу могли позволить себе только недоступные горные деревни. Левантийские христиане утратили защиту русского царя в 1917 году и надеются, что Византия возвращается сто лет спустя. Куда проще делать бизнес с владельцем бизнеса, чем с работником, который через год наверняка потеряет рабочее место; точно так же проще доверять слову диктатора, чем хрупкого избранного чиновника.

Глядя на Путина, я понимаю, что одомашненным (и стерилизованным) животным против дикого хищника не выстоять. Ни единому такому животному. Забудьте об армейской мощи: важен спусковой крючок [54] Всеобщее право голоса мало что изменило: до недавнего времени все, кто побеждал на выборах в так называемых демократиях, входили в клуб представителей высшего общества, и их не слишком заботило, что о них напишут газеты. По иронии судьбы с увеличением социальной мобильности больше людей получили доступ к политике – и теряют работу. Постепенно, как и в ситуации с корпорациями, политика превращается в сборище людей с минимумом храбрости – и отбираемых именно за отсутствие храбрости. .