Роберт Штайгервальд - Введение в марксистскую философию

Совершенно иначе понимают рассматриваемый вопрос материалисты. Сознание, утверждают они, является продуктом мозга, естественного органа, сформировавшегося за миллионы лет развития жизни на земле. Содержание сознания, мысли и идеи «есть не что иное, как материальное, пересаженное в человеческую голову и преобразованное в ней»

Сознание возникло в результате высшего развития жизни, как фактор дальнейшего ее прогресса. Но таким фактором оно может быть лишь постольку, поскольку действительно обеспечивает живым существам и в конечном итоге человеку такое отражение бытия, которое позволяет ориентироваться в окружающем мире. Способность человека к познанию не представляет для материализма неразрешимой загадки. Природа «посюстороння», а дух — ее продукт, ее свойство. Конечно, это не означает, что материалисты считают человеческое познание простым и ровным процессом без трудностей и подводных камней. История человеческого знания показывает, как мы преодолеваем прежние трудности и подводные камни и как затем возникают новые.

Таким образом, между материалистическим решением вопроса об отношении бытия и сознания и утверждением человеческой способности к познанию существует неразрывная взаимосвязь.

Из данного положения прямо следует, что мы, марксисты, не позволим уверить себя в том, что люди не способны познать мир, а потому и изменить его. Конечно, мы понимаем, что никогда не будем знать всего. Но этим не смутишь наше стремление ко все более глубокому познанию. Данный вывод относится не только к «последним», философским вопросам. Он имеет отношение и к следующим жизненно важным вопросам. Почему в ФРГ так много безработных? Чего стоит общественный строй, неспособный предложить своей молодежи никакого будущего? С чего мы должны начать преодоление этого общественного строя?

Идеализм, как и религия, исходит из того, что мир существует не изначально, не сам по себе, не по своим собственным законам, что он, напротив, нуждался и нуждается в духовном первоначале, или боге-творце. Отсюда неизбежно предполагается возможность нарушения природной закономерности. Уже сотворение мира из ничего внемировым духом было бы чудом, нарушающим основополагающие законы природы. Но если уже в «первоистоке» мира заложено чудо, нарушение природной закономерности, то они должны были бы происходить и в самом мире. Есть внутренняя необходимость, в соответствии с которой религиозное мировоззрение требует веры в чудеса: Иисус восстает из мертвых, сам воскрешает усопших, идет по бушующему морю, несколькими хлебами утоляет голод тысяч людей и т. д. Если бы было иначе, если бы бог не мог нарушать законы природы, если бы он был связан ими, то он не был бы всемогущ. Ему не под силу было бы тогда и сотворить мир. Значит, он не был бы богом. Чудо неотъемлемо от религии.

Но разве были бы возможны наука и техника в таком мире, где законы природы снова и снова отменялись бы чем-то загадочным и чудесным? Возьмем такой пример. Мы можем строить дома лишь потому, что Земля притягивает окружающие ее тела. Земное притяжение придает телам вес и ведет к тому, что они при свободном падении стремятся кратчайшим путем достичь земной поверхности. Строители учитывают это обстоятельство, когда при помощи ватерпаса и отвеса выкладывают из камней дома. Но если бы названный закон земного притяжения был чудесным образом нарушен и вследствие этого чуда камни уже не падали бы кратчайшим путем на земную поверхность, а «стремились» бы к ней околь- ным путем, двигались бы в стороны или даже вверх, то никакой строитель не сумел бы построить дом из материала, ведущего себя столь прихотливо. Однако практика миллиарды раз подтверждает закон природы и опровергает веру в чудеса.

Или обратимся к другому примеру. Человек способен летать только потому, что существуют неукоснительные законы природы. Он способен летать только при том условии, если знает соответствующие законы природы и учитывает их в своей деятельности. Не будь так, то любая попытка построить самолет и взлететь на нем была бы в высшей степени рискованным, безумным делом. Но тысячи поколений людей в процессе труда и познания исследовали подобные законы и убеждались в их общезначимости. Человек твердо верит в науку и технику. Ему известно, что при полетах происходят несчастные случаи. Он знает, на сколько тысяч или десятков тысяч полетов приходится один несчастный случай. Частоту таких случаев можно даже точно определить статистически. Но человек изучает и находит причины аварий. Они заключаются в недоброкачественности материалов, в нарушении законов природы по человеческому недомыслию или вследствие недостаточности знаний. Но все же причины аварий обусловлены не нарушением законов природы вследствие чуда, свершившегося по воле бога. Впрочем, уже один из великих просветителей, француз Дени Дидро (1713 — 1784), правильно отмечал, что человеческая жизнь вообще возможна лишь при условии, если в природе все происходит закономерно, и что, следовательно, «чудо» делает эту жизнь невозможной. «Я думаю,— отмечал он в «Письме о слепых в на- зидание зрячим»,— что если бы в природе все совершалось не согласно бесконечно общим законам, что если бы, например, укол от известных твердых тел был болезненным, а укол от других тел сопровождался удовольствием, то мы умерли бы, не собрав и стомиллионной части опыта, необходимого для сохранения нашего тела и для нашего благополучия».

Теперь же вспомним о субъективном идеализме, который отрицает существование или, по крайней мере, познаваемость пространственно-временного мира с его собственными, независимыми от нашего сознания законами бытия и движения. Если бы субъективный идеалист всерьез принимал свою философию, он практически не смог бы жить. Но еда и питье существуют как раз не только в его сознании. И деньги, которые он получает за свои сочинения,— это вещь, которую поистине можно пощупать руками и от которой реально зависит его соб- ственная жизнь. Он притворяется, будто в нем вызывает сомнения наше телесное существование. Он признает лишь свое собственное существование, но вместе с тем спорит с нами о том, какая философия правильная, и невольно признает тем самым, что мы для него все же действительно существуем. Следовательно, речь идет о ложном мировоззрении.

Итак, для идеалистов мир есть только дух или продукт духа. Для субъективного идеалиста вообще не стоит вопрос о познаваемости мира, ибо для него этот внешний мир либо не существует, либо представляет собой некоторое порождение нашего духа. Для объективного идеалиста мир в лучшем случае познаваем в определенных границах, ибо человек не в силах познать внемировой дух, эту «первопричину» вещей и явлений мира. Но если человек не может познать или только в недостаточной мере познает мир, то он не может и вторгаться в этот мир, в его процессы, или же это удается ему с весьма ограниченным успехом. Для идеалиста решающее значение в конечном счете имеет не природный и общественный мир человека, а духовное развитие. Поэтому идеалист придерживается мнения, что направляющие человеческую жизнь законы, нормы межчеловеческих отношений выросли не из действительного, материального бытия, а из духовной сущности.