Хаймо Хофмайстер - Что значит мыслить философски [Поиск фундамента всего знания и всего сущего]

Выразительным названием своего основного сочинения «Размышления о первой философии» Декарт внушал, что здесь, как и в prote philosophia Аристотеля, речь идет о постановке онтологических вопросов. В этом смысле мы до сих пор и читали «Размышления». Тем не менее при чтении стало понятно, что здесь в первую очередь вопрошается не о сущем как таковом, напротив, размышления вращаются вокруг его познаваемости. Позже, уже в философии Канта, можно будет заметить еще отчетливее, что теоретико-познавательный вопрос с любой точки зрения имеет ранг онтологического.

Цель Декарта, напомним себе, состояла в том, чтобы найти принцип, с помощью которого все познание можно было испытать на его истинность и достоверность. В качестве такого принципа он назвал «Я мыслю, следовательно, я существую». Это самопознание непосредственно очевидно и потому ясно (clare) и отчетливо (distincte). Ясно оно потому, что непосредственно для меня является настоящим и очевидным, отчетливым — поскольку оно отлично и отделено от всего другого. [210]Задача Я как принципа мышления все же не исчерпывается тем, чтобы получить из самого себя всеобщие критерии истинного познания — ясность и отчетливость, напротив, Декарт знает также и об основополагающей роли познающего сознания в познавательном процессе. Вследствие этого познание нужно понимать не как «совпадающее с реальностью» отображение, а поэтому не ограничивать Я мышлением, проверкой того, соответствует ли результат познания как отображение данной действительности. Познающее сознание не следует рассматривать по аналогии с фотографической пленкой, на которой вещи оставляют отпечатки, при этом сама пленка не рассматривается в качестве чего-то активно действующего.

Теория отражения — это модель, которая в своих главных чертах весьма широко использовалась для объяснения познания еще греческими атомистами. Став позже более утонченной по сравнению с первоначальным демокритовским вариантом, она гласила, что познание возникает лишь благодаря прямому, непосредственному соприкосновению. По версии Демокрита, для зрения и слуха от вещей отделяется нечто, что благодаря чувственным органам попадает в душу. Эти атомы или группы атомов формируют в ней образы.

«Душа» же, т. е. Я, в свою очередь здесь мыслится подобно тому, как позже у Локка [211]в виде «tabula rasa». Для Локка восприятия и самовосприятия (sensation and reflection) формирующе воздействуют на душу. Nihil est in intellectu, quod non prius erat in sensibus — этот принцип, хотя и не сформулированный самим Локком, тем не менее ставший широко известным благодаря его трудам, и по всем параметрам соответствующая ему теория познания возродили в модифицированной форме сенсуалистический эмпиризм, [212]в противоположность рационалистической теории Декарта и его последователей. [213]

То, что Декарт подразумевал под сознанием, и насколько, по его мнению, недостаточно для познания наличия простого представления, показывает приведенный во втором размышлении рассказ о превращениях воска. Здесь с чарующей простотой объясняется значение Я для познания:

Давайте рассмотрим вещи, обычно считающиеся наиболее отчетливо мыслимыми, а именно тела, кои мы осязаем и зрим: я имею в виду не тела вообще, ибо такие общие представления обычно бывают несколько более смутными, но лишь тела единичные. Возьмем, к примеру, вот этот воск: он совсем недавно был извлечен из пчелиных сот и еще не утратил до конца аромат меда; немножко осталось в нем и от запаха цветов, с которых этот мед был собран; его цвет, очертания, размеры очевидны; он тверд, холоден, легко поддается нажиму и, если ударить по нему пальцем, издает звук; итак, ему присущи все свойства, необходимые для возможно более отчетливого познания любого тела. Но вот, пока я это произношу, его приближают к огню: сохранившиеся в нем запахи исчезают, аромат выдыхается, меняется его цвет, очертания расплываются, он увеличивается в размерах, становится жидким, горячим, едва допускает прикосновение и при ударе не издает звука. Что же, он и теперь остается тем воском, что и прежде? Надо признать, что да, — никто этого не отрицает, никто не думает иначе. Так что же именно в нем столь отчетливо мыслилось? Разумеется, ни единое из тех свойств, кои я воспринимал при помощи чувств; ведь все то, что воздействовало на вкус, обоняние, зрение, осязание или слух, теперь уже изменилось: остался только воск. [214]

Согласно этому, знание о воске — это не результат зрения, осязания, или представления, «а лишь чистое умозрение». [215]Осмысливая важность сказанного, Декарт задается вопросом, насколько противоречит обыденному пониманию то, что мы думаем, будто отличаем воск по цвету и образу с помощью зрительной силы глаз? И далее он спрашивает: только лишь умозрение играет роль в процессе познания? Ответ Декарт дает, опираясь на анализ чувственного познания:

… будто вижу из окна людей, переходящих улицу (точно так же, как я утверждаю, что вижу воск), а между тем я вижу всего лишь шляпы и плащи, в которые с таким же успехом могут быть облачены автоматы. Однако я выношу суждение, что вижу людей. Таким образом, то, что я считал воспринятым одними глазами, я на самом деле постигаю исключительно благодаря способности суждения, присущей моему уму. [216]

Я признается здесь основанием моего познания, но не подобно тому, как фотографическая пластина, представляющая собой поверхность, на которую падают световые лучи и вызывают эффект, при этом пленка ничего не производит из самой себя. Я, определенное как самосознание, следовательно, выносит более достоверные суждения, чем чувства, которые не в состоянии воспринимать тождественность воска в его изменениях и его меняющихся свойствах. Все тела «воспринимаются не с помощью чувств или способности воображения, но одним только интеллектом, причем воспринимаются не потому, что я их осязаю либо вижу, но лишь в силу духовного постижения». [217]Тем самым обосновывается не только тождественность Я как Я в себе самом, но и Я как мышление становится основанием тождественности вещей. Это отчетливо показывает пример с прохожими: мышление как бы смотрит через их одежду, воспринимаемую чувствами, для того, чтобы быть в состоянии судить, идет ли речь о людях или автоматах, которые носят плащи и шляпы. Хотя познание и должно исходить из чувственного и быть связанным с чувственными предметами, тем не менее само оно есть та деятельность, которую интеллект осуществляет в своем суждении, когда он выносит суждение о лежащем в основе, «противостоящем» сущем и раскрывает его с помощью восприятий. В этом смысле «Я мыслю» представляется активным, производящим познание актом в процессе познания.