Ларс Свендсен - Философия философии

Знание истории философии позволяет, в числе прочего, видеть альтернативы собственной позиции. Можно проследить исторические истоки собственного мышления и тем самым обрести новое понимание себя, осознав свою историческую преемственность. Мы многому можем поучиться у философов прошлого, не только на их успехах, но и на их ошибках. Важно знать декартову концепцию дуализма души и тела, чтобы понимать, почему такой взгляд неверен и не повторять тех же ошибок. Неоспоримые истины одной эпохи могут быть отвергнуты следующей как закоснелые предрассудки. В аналитической философии XX века одно поколение философов считало нейтральный чувственный опыт единственной надежной основой познания, тогда как следующее поколение объявило «нейтральный чувственный опыт» мифом. Философ, осознающий важность истории, учитывает ее в своей работе, которая никак не может происходить вне исторического контекста. Философская деятельность становится ситуативной и развивается в поле его интересов. Философский вопрос звучит не просто как «Что есть Х?» но и как «Почему мы задаемся этим вопросом об Х именно таким образом в данной исторической ситуации?» Таким образом, историческая осознанность ведет к более глубокой саморефлексии.

Эта саморефлексия необходима также при описании истории философии. Бытует мнение, что историю философии следует описывать как историю проблем, то есть каким образом одна или несколько проблем решались в разные исторические эпохи. Но такое представление об истории философии уже само стало историей. В основе этого представления лежит труд Вильгельма Виндельбанда «История философии» (1891). В начале XX века повсеместно распространяется идея о том, что философия в первую очередь связана с проблемами, а не с теориями или системами. Эта идея находит отражение в названии целого ряда произведений той эпохи: «Некоторые проблемы философии» Уильяма Джеймса, «Некоторые основные проблемы философии» Д. Э. Мура и «Проблемы философии» Бертрана Рассела. Ориентированность философии на проблемы сохраняется и по сей день, и она, очевидно, повлияла на наши представления о том, что такое хорошо написанная история философии. Но сами эти представления исторически обусловлены, а потому их не следует принимать как данность.

Даже самое, казалось бы, нейтральное применение методов, постановка задач и т. п. в философии и науке неизбежно оказываются под влиянием исторической ситуации. Историческая ситуация, в которой я нахожусь сейчас, – это продукт всего предшествующего исторического развития. Тот текст, который я пытаюсь понять, тоже является частью истории. Следовательно, этот самый текст принимал участие в формировании нынешней исторической ситуации, а значит, отчасти именно он сделал меня тем, кто я есть, даже если я никогда не видел его раньше. Философы, идеи которых нам совершенно не близки, могли оказать на наше мышление гораздо больше влияния, чем мы предполагаем. Платон и Аристотель, а точнее тексты, написанные Платоном и Аристотелем, оказали на всех нас самое решительное воздействие еще до того, как мы услышали имена их авторов. Именно поэтому ознакомление с историей философии помогает понять себя.

Глубокое представление о философии невозможно получить, читая книги о философии, в том числе и эту книгу. Лучше обратиться напрямую к источникам и почитать труды классических философов. Большинство из них писали так, что от текста можно получить большую пользу, даже не обладая специальной подготовкой. Пожалуй, не стоит начинать знакомство с Платоном с диалога «Парменид», но прочесть «Пир» под силу каждому. «Метафизику» Аристотеля едва ли можно порекомендовать новичкам, но «Никомахову этику» можно читать без предварительной подготовки. А уж после можно приступать к более сложным работам.

У философии как дисциплины есть одна поразительная черта: на всех уровнях, от школьной скамьи до докторской степени, можно работать с одними и теми же текстами, просто глубина понимания этих текстов будет постепенно увеличиваться. Также необходимо заметить, что самое важное, чему можно научиться у классических философов, – это собственно философствование, и это совсем не то же самое, что пересказ идей Платона, Аристотеля и Канта. Говоря словами Канта, нельзя научиться философии, в лучшем случае – философствованию. И еще одна важная вещь, которой можно научиться у классиков: как сложно разработать ясную, связную и убедительную философскую систему.

Не существует никакого принципиального различия между континентальной и англо-американской биологией или физикой. Науки, и особенно естественные науки, в гораздо меньшей степени, чем философия, подвержены конфликтам между различными традициями, частично завязанными на географию. Многие – пожалуй, почти все – современные философы предпочли бы избавиться от разделения на континентальную и аналитическую философию, но в нынешнем философском мире это разделение пока еще настолько сильно, что его невозможно обойти вниманием в книге, претендующей на описание более или менее полной картины. Противостояние континентальной и аналитической философии влияет на процесс обучения студентов, найма университетских преподавателей, выпуск философских журналов и восприятие новых работ по философии. И хотя многие профессиональные философы сходятся во мнении, что это противостояние сомнительно и не идет на пользу делу, оно по-прежнему многое решает. Объясняя суть своей работы, философ едва ли сможет обойтись без терминов «континентальная философия» и «аналитическая философия», поскольку именно они сформировали современный философский ландшафт. Вместе с тем различие между этими двумя традициями трудно объяснить непосвященным. Человеку со стороны трудно будет понять, вокруг чего разгорелся сыр-бор.

А временами дело доходило до настоящих скандалов: когда Деррида получил звание почетного доктора философии Кембриджского университета. В газете The Times от 9 мая 1992 года было напечатано обращение, призывающее руководство университета пересмотреть свое решение. Под обращением подписались многие выдающиеся философы, в том числе Куайн. Решение университета о присвоении звания критиковали в первую очередь потому, что работы Дерриды не имели в философии такого большого веса, как в других дисциплинах, так как не соответствовали «принятым стандартам ясности и убедительности», а также потому, что «стиль изложения в его работах затрудняет понимание», а те места, которые все-таки можно понять, «либо банальны, либо неверны». Тот факт, что это обращение было опубликовано в ведущей британской газете, говорит о весьма напряженном противостоянии традиций, в ходе которого лидер одной из традиций (Куайн) утверждает, что ведущий представитель другой традиции вовсе не заслуживает права называться философом.