Юлиус Эвола - Восстаие против современного мира

Рассмотрим еще один момент в современном национализме: в то время, как с одной стороны он соответствует конструкции, искусственной структуре, с другой стороны, благодаря силе мифов и идей, пробужденных, чтобы удерживать вместе и оживлять данную человеческую группу, эта структура остается открытой для влияний, заставляющих его действовать согласно главному плану подрывных сил. Современные национализмы с их непримиримостью, слепым эгоизмом и грубой жаждой власти, с их противоречиями, напряженностью и войнами, которые они невольно породили, явились инструментами для завершения процесса разрушения, то есть перехода от эпохи третьего сословия к эпохе четвертого; тем самым они сами вырыли себе могилу.

У Европы был шанс если не остановить, то хотя бы сдержать процесс упадка в довольно обширной области после краха Наполеона, который, хотя и возродил имперский символ и добивался римского посвящения, все же оставался «сыном Великой революции», вирусу которой он помог распространиться в оставшихся государствах традиционной и аристократической Европы в результате смуты, произведенной его победоносными войнами. Создать плотину на пути судьбы последних времен было бы возможно благодаря Священному союзу . Меттерниха можно было бы назвать последним великим европейцем. [868]Никому, кроме него, не было под силу увидеть с такой дальновидной ясностью и охватить таким всеобъемлющим взглядом игру подрывных сил, как и единственный путь своевременно нейтрализовать их.

Меттерних видел все наиболее существенные моменты: революции не носят ни спонтанный, ни народный характер: это искусственный феномен, спровоцированный силами, осуществляющими ту же функцию и структуру в здоровом теле народа и государства, что и бактерия —в порождении заболевания в человеческом теле; возникший в свое время национализм служил лишь маской революции; революция является по существу международным событием, а отдельные революционные явления —лишь локальные и частные проявления одного подрывного потока глобальных размеров. Меттерних также весьма ясно видел сочетание различных степеней революции: либерализм и конституционализм неизбежно проложили путь демократии, которая в свою очередь прокладывает путь социализму, который в свою очередь прокладывает путь радикализму, и, в конце концов, коммунизму —вся либеральная революция третьего сословия была лишь инструментом для подготовки революции четвертого сословия, которой суждено неумолимо уничтожить представителей первой революции и их мира, как только она завершит свое предназначение авангарда, отвечающего за создание бреши. [869]Вот почему Меттерних видел безрассудство в соглашении с подрывными силами: если подашь им руку, вскоре они отхватят ее по локоть, а потом поглотят и все тело. Понимая революционный феномен в его единстве и сущности, Меттерних указал на единственное возможное противоядие: аналогичный наднациональный фронт всех традиционных государств и создание оборонительной и наступательной лиги всех монархов, являвшихся таковыми согласно божественному праву. Таким должен был стать Священный союз.

К сожалению, как материальные, так и духовные предпосылки для осуществления этой грандиозной идеи в полной мере отсутствовали. Вокруг Меттерниха было недостаточно людей и лидеров, способных выполнить такую задачу. Единство оборонительного фронта в политическом и общественном измерении было ясной и очевидной концепцией; не так ясна была идея реальной точки отсчета или миропомазания для этого союза, чтобы он действительно был священным . Уже в области религии не было единства, поскольку лига не ограничивалась католическими монархами, но включала в себя и протестантов, и православных; таким образом, этот альянс не имел даже прямой санкции католической церкви, глава которой никогда к нему не присоединялся. Преследовались в большей степени мирские и обусловленные ситуацией, нежели духовные цели. Но действительно необходимо было оживление духа Средневековья, более того —духа крестовых походов; не только карательные действия и военное вмешательство там, где на территории союза вспыхнуло революционное пламя, а, помимо сопутствующих мер этого рода, нечто вроде нового ордена тамплиеров —корпус людей, объединенных общей идеей и неумолимых в действии, которые могли бы дать каждой стране живое доказательство возвращения высшего человеческого типа—вместо придворных, завсегдатаев салонов, полицейских министров, осмотрительных церковников и дипломатов, занятых лишь нахождением «системы равновесия». В то же время удар нужно было наносить и на мировоззренческом плане. Но кто был представителем чистого традиционного духа, способным в то время искоренить очаги рационалистического, просветительского и сциентистского мировоззрения, являвшегося ферментом революции? Кто отрекся бы от культуры, которая, начиная с XVII века, была модной как раз среди придворных и аристократов? Кто был бы способен осмеять, а не заковать в кандалы, всех напускавших на себя романтический вид апостолов и мучеников «великих и благородных революционных идей» и «народной свободы»? Лишенная подлинной души и даже своего названия благодаря добровольному отречению Габсбургов, Священная Римская империя перестала существовать, а ее центр —Вена —стал известным в первую очередь как «город вальсов». Священный союз, обеспечив относительный мир и порядок в Европе, распался, а революционный национализм, разбивший прошлые политико-династические союзы, больше не имел препятствий на своем пути.

Решающими событиями последней эпохи стали Первая мировая война, русская революция и Вторая мировая война. В 1914-м году Центральные державы все еще являлись представителями феодальной и аристократической Европы в Западном мире, несмотря на бесспорные аспекты военного гегемонизма и некоторые подозрительные соглашения с капитализмом, особенно в Германии кайзера Вильгельма. Коалиция их противников определенно являлась коалицией третьего сословия против остаточных сил второго; это была коалиция национализмов и великих демократий, в большей или меньшей степени вдохновленная «бессмертными принципами» Французской революции, которую кое-кто хотел бы повторить на международном уровне, [870]и этот факт не предотвратил игр гуманистической и патриотической идеологии с алчностью и чувством превосходства. Как и в некоторых других случаях, Первая мировая война демонстрировала все черты конфликта не между государствами и нациями, а между идеологиями различных каст. Непосредственными и намеренными результатами этой войны стало разрушение германской монархии и католической Австрии; косвенными результатами стали коллапс царской империи, коммунистическая революция и установление в Европе общественно-политической ситуации, настолько хаотичной и противоречивой, что она включила в себя все предпосылки для нового пожара.