Юлиус Эвола - Восстаие против современного мира

Но эти силы в итоге трансформировались в богинь —таких, как Виктория или Ника, в lar victor , в lar mortis et pacis triumphalis , —то есть в ларов , которые в Риме считались «полубогами, основавшими город и учредившими Империю». [438] [438] Saglio, Dictionnaire , vol. VI, p. 944. Эта последняя трансформация соответствует удачному исходу такого рода опыта. Как двойник обозначал глубинную силу в латентном состоянии по отношению к внешнему сознанию; как богиня смерти выражала ощущение проявления этой силы как принципа кризиса для сущности конечного «Я»; и как фурии и эринии или lares ludentes отражали один из способов высвобождения этой силы —таким же образом богиня Виктория и lar victor выражали триумф над этой силой, «становление двух одним» и триумфальный переход к стадии, лежащей за пределами опасности бесформенного экстаза и растворения, свойственными безумному моменту действия.

Более того, где бы действия духа ни происходили в области реальных действий и событий (в отличие от того, что происходит в области созерцательного аскетизма), можно установить параллели между физическим и метафизическим, видимым и невидимым. Эти действия могут представать оккультным двойником воинских дел или соревнований, увенчивавшихся реальной победой. Тогда материальная победа отражает соответствующее духовное событие, которые определило ее согласно известным путям энергий, соединяющих внутреннее и внешнее; то есть она предстает реальным знаком инициации и мистической эпифании, происходящих в одно и то же время. Воин и военный вождь, встретившийся с фуриями и смертью лицом к лицу, встречал их и внутри себя, в своем духе, в форме опасных проявлений силы, возникающих из его глубинной природы; восторжествовав над ними, он достигал победы. [439] [439] Скандинавская концепция, согласно которой победу приносят валькирии— ratha sigri (см. J. Grimm, Deutsche Mythologie , vol. I, p. 349), выражает ту идею, что именно они могут решить исход сражения, а не человеческие силы в узком и индивидуалистическом смысле. Идея о проявлении трансцендентной силы —иногда как голос бога Фавна, услышанный в момент битвы и внушающий врагу панический страх —часто встречается у римлян (см. L. Preller, Römische Mythologie , p. 337). Также встречается идея о самопожертвовании вождя ради выражения действием этой же возможности, согласно общему смыслу ритуального убийства: это обряд devotio , жертва вождя ради вызова инфернальных сил и духа ужаса против врага. Проявившийся панический ужас (например, в случае консула Деция), соответствующий силе, высвобожденной в теле (см. L. Preller, Römische Mythologie , pp. 466-467), нужно сравнивать с herfjöturr —паническим страхом, магическим образом наведенным на врага неистовой валькирией (см.W. Golther, Handbuch , cit., p. 111). Последний отголосок смысла этого рода был продемонстрирован японскими камикадзе во время Второй мировой войны: имя этих пилотов-самоубийц, врезавшихся во врага, означает «ветер богов», что отсылает в принципе к тому же кругу идей. На кабинах их самолетов было написано: «Вы боги, свободные от земных желаний». Именно поэтому в античных традициях каждая победа часто приобретала священное значение: в императоре, в герое, в вожде, которого чествовали на поле битвы после победы, как победителя на священных играх, присутствовал смысл резкого проявления мистической силы, которая преобразовывала его и делала его чем-то большим, чем человек. Одним из римских воинских обычаев, поддающихся эзотерической интерпретации, было поднимание победоносного военачальника на щитах. На самом деле уже Энний уподобил щит небесному своду— altisonum coeli clupeum ; щит был священным предметом в храме Юпитера Олимпийского. В третьем веке титул императора смешался с титулом победителя, а церемония триумфа была в большей степени сакральной церемонией в честь высшего капитолийского бога, нежели военным парадом. Триумфатор представал живым изображением Юпитера и вкладывал в руки этого бога лавровый венок своего триумфа. Триумфальная колесница была символом космической квадриги Юпитера, а регалии вождя соответствовали регалиям бога. [440] [440] См. L. Preller, Römische Mythologie , cit., pp. 202-205. Символизм «побед», валькирий и аналогичных им существ, ведущих души погибших героев на «небеса», или символизм героя-триумфатора, который, как Геракл, получает от Ники корону, предназначенную тем, кто разделяет олимпийскую неуязвимость, становится ясным и дополняет сказанное выше о священной войне—это наиболее очевидно именно в кругу тех традиций, в которых победа приобретает значение бессмертия, подобное тому, что приобретается при инициации, и является посредником из-за своего участия в трансценденции или своем проявлении в теле силы. Исламскую идею, согласно которой воины, убитые на «священной войне» (джихаде), на самом деле не умирают, нужно рассматривать в соответствии с тем же принципом [441] [441] Загадочное свидетельство из Корана (II, 154; см. III, 163) звучит следующим образом: «Не называйте покойниками тех, кто погиб во имя Аллаха. Напротив, живые они, но вы не ведаете этого». Впрочем, это соответствует тому, что писал Платон (Государство, 468е), согласно которому убитые на войне должны принадлежать к «золотому роду», который, согласно Гесиоду, не прекратил существовать, но сохранился и бодрствует в невидимом состоянии. .

И последнее. Победа вождя часто рассматривалась римлянами как независимое божество (нумен), мистическая жизнь которого составляла предмет особого культа; пиры, священные игры, обряды и жертвоприношения —всему этому было суждено обновлять его присутствие. Лучшим примером этого является Victoria Caesaris . [442] [442] См. A. Piganiol, Recherches , cit., pp. 124, 147, 118. Будучи эквивалентом инициатического или «жертвенного» действия, каждая победа, как считалось, создавала сущность, отдельную от судьбы и конкретной индивидуальности смертного человека, породившего ее; как и победа божественных предков, о которых мы уже много говорили, эта сущность считалась способной создать цепь особых духовных влияний. И как в случае культа божественных предков, такие влияния нужно было подтверждать и развивать при помощи обрядов, действующих согласно законам симпатии и аналогии. Победы как нумены периодически почитались главным образом при помощи игр и соревнований. Регулярность этого соревновательного культа, закрепленная законом, должна была стабилизировать «присутствие», которое могло мистически присоединиться к силам расы, чтобы вести их к благоприятному исходу, чтобы трансформировать новые победы в средства, необходимые для проявления и усиления энергии первоначальной победы. Таким образом, как только чествование умершего цезаря смешалось в Риме с чествованием его победы, а регулярные игры посвящались Victoria Caesaris , стало возможным видеть в нем «вечного победителя» [443] [443] См. Дион Кассий, Римская история , XLV, 7. .