Юлиус Эвола - Восстаие против современного мира

Говоря о Китае, ограничимся подчеркиванием того важного факта, что в обряде сохранялись следы древнего передачи династии по женской линии, [677]радикально противостоящей духу более поздней эпохи, уже указывающему на космократическую концепцию, согласно которой император воплощал функции мужчины и «полюса» по отношению к силам не только демоса, но и всего мира, и дух одной из наиболее строгих в мире систем отцовского права, которой является система исторического Китая. Даже недавно открытые останки цивилизации, похожие на останки цивилизации майя, имеющей линейную систему письма и образующей неожиданный наиболее архаичный слой китайской цивилизации, кажется, подтверждают, что за деметрически-атлантической фазой [678](каким именно образом, пока еще неясно) последовал солнечный период, который не смог стереть все ее следы. Сохранились отзвуки метафизической концепции, демонстрирующие следы архаичной идеи ассимиляции «небес» фигурой женщины или матери, понимаемой как изначальный источник жизни; далее, часто встречается положение о первичности «левого» по отношению к «правому» и оппозиция лунного и солнечного календаря; и, наконец, теллурический элемент народного культа демонов, шаманский ритуал с его беспорядком и одержимостью, и магия, первоначально бывшая прерогативой почти исключительно женщин, в противоположность лишенной мистики и обладавшей почти олимпийским характером официальной китайской аристократической и имперской религии. В этническом отношении в дальневосточной области нужно констатировать наличие двух противоположных течений: первое, пришедшее с запада, обладало характеристиками урало-алтайских народов (в которых, в свою очередь, присутствовал арийский компонент), второе отсылает к южным и юго-восточным регионам. Периоды, в которых господствовали элементы первого течения, соответствовали периодам величия Китая: эти времена также характеризовались склонностью к войне и территориальной экспансии —позже эти две склонности сыграли особую роль в японской истории. Глубинное исследование однозначно высветит многие другие факты этого рода. В Древнем Китае полярный символ центра играл выдающуюся роль: он был связан как с концепцией Срединной империи, что подчеркивалось элементами местной географии, так и с идеями «срединного пути» и «равновесия», повлиявшими на этику и породившими особый, ясный и ритуалистический, образ жизни. Как и в Древнем Риме, китайские представители власти обладали в то же время и религиозным характером: тип «жреца» появился только в более поздний период и был связан с иностранными культами. Основание китайской традиционной мудрости, И Цзин, приписывалось таинственному царю Фу Си; главные комментарии к этому тексту, как считалось, были написаны князьями, а не жрецами или «мудрецами». Эти учения —которые, согласно самому Фу Си, восходят к прошлому настолько древнему, что его трудно определить —стали общей основой двух более поздних доктрин (даосизма и конфуцианства), [679]у которых на первый взгляд очень мало общего, учитывая разные измерения, к которым они обращаются. Эти две доктрины представляли собой духовное возрождение в период латентного кризиса и дезинтеграции: даосизм внес свой вклад в возрождение метафизического элемента при помощи инициатических и эзотерических практик, в то время как конфуцианство помогло оживить этический и обрядовый элемент. Таким образом, регулярная традиционная непрерывность смогла сохраниться в Китае в крайне стабильных формах вплоть до относительно недавних времен.

То же самое во многом касается и Японии. Ее национальная традиционная форма, синтоизм, является примером влияния, очистившего и поднявшего на высший уровень комплекс культов, отчасти происходящих из первобытного слоя (из присутствия изолированного белого рода айнов нельзя вывести ничего относящегося к делу). В исторические времена в сердце синтоизма мы находим имперскую идею и отождествление имперской традиции с божественнной. «Повинуясь приказанию, я сошел с неба», говорит в «Кодзики» отец-основатель японской императорской династии. В комментарии князя Хакабона Итоэ утверждается: «Священный трон был создан, когда земля отделилась от небес [то есть во время распада первоначального единства земного и божественного, характерные следы чего обнаруживаются и в китайской традиции: так, достаточно часто идеограммы, представляющие «природу» и «небеса», являются синонимами]. Император происходит с небес, он божественен и священен». Императору также приписывали «солнечный» принцип, хотя и с неясным смешением с женским началом: его сошествие произошло от богини Аматерасу Омиками.

На этой основе акт управления и господства был тождественен отправлению культа —термин мацуригото означает как управление, так и исполнение религиозного культа. В контексте синтоизма верность —безусловная преданность правителю ( чу-ги ) —приобретала религиозный смысл и была основной любой этики. Любое предосудительное, низкое или преступное действие воспринималось не как нарушение абстрактной нормы, более или менее «общественной», а как предательство, акт неверности и позора: в Японии не было «виновных», а были «предатели», существа без чести.

Эти общие ценности получили особое внимание в среде воинской аристократии (буси или самураях) и ее этике (бусидо). Ориентация традиции в Японии была по своей сути активной и даже воинской, но параллельно несла внутреннее преобразование —самурайская этика имела сколь воинский, столь и аскетический характер, а также сакральные и обрядовые элементы; она примечательно напоминает элементы, типичные для феодальных и рыцарских европейских Средних веков. В формировании самураякак типа, а также в формировании различных аспектов и обычаев японской жизни, включая искусства и ремесла, кроме синтоизма, сыграл свою роль также и дзен —эзотерическая форма буддизма; присутствие сект, практиковавших поздние, отколовшиеся, религиозные формы буддизма —вплоть до набожного амидаизма —существенно не изменило превалирующий характер японского духа. Наряду с бусидо, в Японии мы также находим традиционную идею жертвенной смерти воина, вплоть до камикадзе —пилотов-самоубийц Второй мировой войны.

Вплоть до недавних времен Япония демонстрировала уникальный в своем роде пример сосуществования традиционной ориентации с принятием на материальном уровне структуры современного технологического общества. В итоге Второй мировой войны тысячелетняя непрерывность была разорвана, а равновесие потеряно, таким образом отмечая исчезновение последнего государства в мире, которое все еще признавало принцип «солнечной» царской власти чисто божественного права. Там, где технологический и промышленный потенциал, равно как и материальная власть, играют решающую роль в столкновении мировых держав из-за «темной эпохи» и ее законов, судьба этой традиции с исходом последней войны была предрешена.