Вадим Васильев - Сознание и вещи. Очерк феноменалистической онтологии.

Как объяснить это различие? Его можно объяснить различием их истории и их окружения. Бразилец вырос в Бразилии, где броненосцы, помимо прочего, являются футбольными мячами, а португалец — в Португалии, где на броненосцев смотрят только как на животных в зоопарке. Даже если наш бразилец ничего не знает о привычке играть в футбол броненосцами, он принадлежит лингвистическому и культурному сообществу, в котором сформировано такое представление о броненосцах, и он, не ведая об этом, разделяет его.

Итак, особенности истории и окружения индивидов могут быть причиной различия их действий, несмотря на их физическое и квалитативное тождество. Несмотря на их квалитативное тождество, эти различия можно связать с различием ментальных состояний этих людей, если принять, что ментальные состояния не ограничиваются квалиа, а включают в себя их внешние отношения, параметры которых определяются культурным сообществом.

В нашу задачу сейчас не входит оценка этой теории. Важно лишь отметить, что она не имеет ничего общего с той картиной влияния ментального на поведение, которая была нарисована выше. Хотя экстерналист тоже может сказать, что при физическом тождестве людей они могут обладать разными ментальными состояниями и вследствие этого по-разному вести себя, понимание этих тезисов экстерналистом радикально отлично от моего. Я пытался показать, что физическое тождество людей может совмещаться с различием именно квалитативных состояний и это различие оказывает влияние на поведение, которое в таком случае тоже оказывается реально различным: у экстерналиста поведенческие различия не видны невооруженным глазом.

Иными словами, говоря техническим языком, мы отрицали тезис о локальной супервентности квалитативного на физическом, подразумевающий, что физическая одинаковость организма с необходимостью (хоть и не логической) означает одинаковость сопряженных с ним квалитативных данностей (к обсуждению супервентности мы еще вернемся [52] О супервентности см., напр.: Kim J. Philosophy of Mind. Cambridge MA, 2006. P, 8-11. См. также: Chalmers D.J. The Conscious Mind: In Search of a Fundamental Theory. P. 32-42. ), и делали из этого вывод о влиянии квалитативных состояний на поведение. Экстерналист же признает локальную супервентность квалиа на мозге, но отрицает локальную супервентность ментальных состояний (не являющихся чисто квалитативными, так как в них интегрированы те моменты, которые могут репрезентироваться последними) на мозге и отсюда заключает к их каузальной действенности.

Еще раз подчеркнем, что решающее отличие этих позиций состоит в том, что экстерналистский интеракционизм (под «интеракционизмом» я понимаю такой взгляд на ментальное, который, признавая влияние физического на ментальное, дает нам право допускать каузальную значимость ментальных состояний по отношению к поведению) не позволяет наблюдать реальных поведенческих различий у физически одинаковых людей, тогда как наш интерналистский интеракционизм говорит, что одинаковые организмы могут продуцировать реально различное поведение, поведение, различия которого могут быть схвачены в непосредственном опыте. Представляется поэтому, что только интерналистский интеракционизм, интеракционизм квалиа, может рассматриваться как позиция, позволяющая говорить о возможности реального влияния ментальных состояний, сознания на поведение человека.

Итак, у меня есть все основания полагать, что мое поведение реально зависит не только от моего физического состояния, но и от моих квалитативных данностей. Эпифеноменализм ложен. Но ведь именно опасность эпифеноменализма сдерживала веру в существование других сознаний. Теперь она устранена. Мы можем уверенно приписывать квалитативные ментальные состояния другим людям. Люди, наделенные квалитативными ментальными состояниями, будут демонстрировать тот же тип поведения, что и я сам. Но остается один важный вопрос, отрицательный ответ на который мог бы ослабить действие менталистской веры. Этот вопрос состоит в следующем: необходимо ли такое положение дел? Могло ли быть так, что то же самое поведение, которое демонстрирую я и другие люди, генерировалось бы исключительно физическими процессами? Могут ли роботы, лишенные внутреннего мира, вести себя точно таким же образом, каким ведут себя люди?

Если да, то где гарантия, что люди, ведущие себя аналогично мне, не являются роботами-зомби, лишенными квалитативных состояний? Не опрометчиво ли я приписываю им состояния такого рода?

Чтобы ответить на эти вопросы, воспользуемся еще раз нашим главным аргументом в пользу интеракционизма. Присмотримся к поведению робота-зомби. Оно обусловлено исключительно его нынешним физическим состоянием — неважно, как он пришел к нему: мы убеждены, что физические системы могут по-разному приходить к своим наличным состояниям. Люди тоже могут приходить к своим наличным состояниям разными путями. Но эти пройденные ими пути откладываются в их субъективных воспоминаниях. Таким образом, реально возможно, что одинаковые в физическом смысле люди обладают разными субъективными воспоминаниями. Эти воспоминания фундируют содержание их убеждений и желаний. А из опыта мы знаем, что наши убеждения и желания скоррелированы с нашим поведением. Стало быть, реально возможно то, что совершенно одинаковые в физическом плане люди будут вести себя по-разному. А вот одинаковые в физическом плане роботы не могут вести себя по-разному, потому что кроме физического плана у них, согласно сделанному предположению, ничего нет. Значит, зомбиподобные роботы не могут вести себя так же, как ведут себя люди. А это равносильно тому, что если некий робот ведет себя как человек, то можно уверенно заключать, что ему присущи квалитативные ментальные состояния.

Этот вывод мог бы поставить точку в данном вопросе. Но ставить ее все же рано. Дело в том, что ему, как кажется, противоречат следствия одного из интереснейших мысленных экспериментов, придуманных философами XX в., — Китайской комнаты, сконструированной Джоном Сёрлом в 1980 г. [53] Searle J. R. Minds, brains, and programs // The Behavioral and Brain Sciences. 1980. №3: 3. P.417-424.

Мысленный эксперимент Сёрла и основанный на нем Аргумент Китайской комнаты как раз и призваны были показать, что воспроизведения человеческого поведения материальной системой самого по себе недостаточно для заключения о наличии у этой системы внутреннего мира ментальных состояний. Поэтому мы должны внимательно посмотреть на его рассуждения.

Изначально Сёрл говорил не о поведении вообще, а о вербальном поведении, речи, симулируемой компьютером. Он исходил из знаменитого теста Тьюринга [54] Turing A. Computing machinery and intelligence // Mind. 1950. № 59. P. 433-460. , согласно которому при невозможности отличения вербального поведения компьютера от поведения человека мы вправе утверждать, что компьютер мыслит — как человек. Но действительно ли это так?