Борис Кузнецов - Философия оптимзма

Но этого мало. Сейчас ценность научного принципа, конструкции, технологического процесса измеряется не столько его предвидимой или уже установленной экономичностью, его техническим уровнем , сколько его воздействием на темп научного, технического и экономического прогресса. Что дает открытие, изобретение, новая схема, новая конструкция, новая технология для скорости и для ускорения прогресса? Этот вопрос сейчас не менее важен, а иногда и более важен, чем вопрос, что они дают для уровня науки или экономики. Наша эпоха — это эпоха дифференциальных показателей, дифференциальных критериев. Об этом речь будет идти подробнее в третьей части книги. Сейчас подчеркнем только необходимость прогнозов для определения дифференциальных показателей.

Чтобы определить темп процесса, скорость, ускорение, вообще производную по времени от изменяющейся величины х , нужно, как известно, взять ее приращение Ах и посмотреть, каково будет отношение Ах к приращению времени At, когда это приращение стягивается в мгновение, стремится к нулю. Так определяют скорость, а повторив эту операцию, — ускорение. Прогноз — это и есть приращение, которое нам необходимо узнать, чтобы дать динамическую характеристику данного момента в науке, в технике, в экономике. Это как бы касательная, которую мы проводим в данной точке к кривой; она указывает направление кривой.

Кривая, вообще говоря, не совпадает с касательной, она остается кривой. Но без касательной нельзя определить локальное направление кривой.

В весьма значительной мере и в своих весьма важных функциях прогноз — это касательная; он определяет направление развития, состояние движения, динамику настоящего момента, динамическую ценность тех вариантов решения, которые нужно сейчас выбрать. Вариантов начальных условий, от которых зависит последующее развитие науки, техники, экономики.

Но почему мы берем в качестве At — прироста времени — несколько десятилетий, почему мы выбираем для прогнозов тридцатилетний срок, почему мы хотим узнать, какова будет судьба науки, техники и экономики в течение ближайших тридцати, примерно, лет? Откуда взялась эта дата — 2000 год? Разве характеризующие современные тенденции продолжающие их линии не могут быть протянуты дальше — на сто лет, на двести, быть может, еще дальше? О другой стороны, разве в иных случаях не будут показательными короткие прогнозы — на три, пять, десять лет?

Каждому ясно, что 2000 год — это условная дата. Но не произвольная. Она указывает порядок величины срока, в течение которого реализуются современные тенденции научного и научно-технического прогресса. Может быть, такая реализация займет не тридцать, а двадцать или сорок лет. Но речь идет о некотором определенном порядке величины срока. Этого мало. Дата «2000 год» скрывает за собой мысль о некотором едином комплексе связанных между собой сдвигов, об их общей итоговой реализации, приуроченной к некоторому времени, одному и тому же для всех отраслей и всех путей прогресса.

В чем состоит такой комплекс?

Ответом на этот вопрос и является вторая часть книги. В вводной главе этой части следует ограничиться предварительным, весьма общим ответом. Он состоит в следующем. В течение времени, которое измеряется несколькими десятилетиями и которое мы условно отождествляем с концом нашего столетия, будет реализовано то, что обещает сейчас неклассическая физика.

Что же она обещает?

Ее обещания — это прогнозы дальнейшего развития атомной энергетики, квантовой электроники, молекулярной биологии. Прежде всего следует отметить наиболее характерную общую гносеологическую особенность современного этапа науки, вызвавшего к жизни перечисленные направления научно-технического прогресса. Такой особенностью, определяющей характер и содержание нынешних прогнозов, является связь конкретных научных и научно-технических открытий с пересмотром наиболее фундаментальных принципов науки и с реализацией тех новых физических идей, которые были сформулированы в первой половине столетия. Наше столетие началось очень радикальным пересмотром классических устоев науки и, что, может быть, еще важнее, отказом от самой презумпции неподвижного фундамента развивающихся представлений о мире. Весьма вероятно — это вытекает из конкретного анализа современных тенденций науки — столетие закончится полным производственно-техническим воплощением тех новых физических идей, возникновение которых ознаменовало начало столетия. Можно думать, что в течение нескольких десятилетий — времени, которое мы, как уже сказано, несколько условно, но с известными основаниями отождествляем с последней четвертью века, будет создано новое но своим научным основам производство, новое прикладное естествознание.

Тут необходимы пояснения. В XVII столетии возникла классическая наука. Она получила такое название потому, что основные законы природы, найденные Галилеем, Декартом и Ньютоном, а затем вереницей великих мыслителей XVIII и XIX столетий, претендовали на роль окончательных истин, которые останутся навсегда такими же незыблемыми канонами научной мысли, какими стали для художественного творчества каноны, воплотившиеся в архитектурные и скульптурные шедевры классической древности.

Классическая физика, и прежде всего законы механики, изложенные в «Математических началах натуральной философии» Ньютона, имели некоторое основание претендовать на роль вечных скрижалей науки. Начиная с Ньютона наука развивается, не отбрасывая того, что найдено и проверено опытом, она обобщает и уточняет старые законы, находит области их применимости, показывает, как эти законы модифицируются в новых областях. Но классическая наука претендовала на большее. Большинство мыслителей XVIII–XIX вв. думали, что законы механики Ньютона представляют собой незыблемый фундамент науки. Классическая наука — это не только определенные аксиомы (такие, как независимость массы тела от энергии, с которой оно движется, или непрерывность энергии — возможность сколь угодно малого ее приращения), но и уверенность в том, что это действительно аксиомы. Дело даже не в субъективной уверенности. Понятия классической науки по существу не требуют для своего понимания каких-то иных, противоречащих им допущений.

Что же такое неклассическая физика? Ее иногда определяют чисто негативным образом: она не классическая, в общем случае она отказывается от фундаментальных постулатов, из которых исходит классическая физика. В 1900 г. Планк предположил, что излучение энергии может происходить лишь определенными минимальными количествами — квантами. Через несколько лет Эйнштейн показал, что из относительности пространства, времени и движения (эти релятивистские понятия были противопоставлены ньютоновым понятиям абсолютного пространства, времени и движения) следует зависимость массы тела от скорости и, следовательно, от энергии его движения; когда скорость приближается к своему пределу — 300 тыс. км в секунду, масса тела стремится к бесконечности. Эйнштейн предположил далее, что и масса покоящегося тела m зависит от его внутренней энергии Е ; если измерить энергию и массу обычными единицами, то энергия равна массе, умноженной на квадрат скорости света с . Таким образом, Е = mс 2.