Василий Налимов - Канатоходец

Очень яркий пример находим в воспоминаниях Андрея Белого, главы русского антропософского движения [Белый, 1992], в которых он описывает опыт своей внешней и внутренней жизни в Дорнахе в Обществе (братстве) Рудольфа Штайнера, рядом с которым Белый провел несколько лет. В Швейцарии интернациональная группа антропософов, казалось бы, дружно строила свой Гётеанум, воплощая в материале антропософское мирочувствование. Но разразилась война 14-го года:

Когда первое возбуждение, вызванное войной, улеглось в нашем дорнахском быте и стали доходить вести с фронта… то начали разгораться страсти в нашей дорнахской группе… на этой почве происходили непрерывные, все крепнувшие споры, начавшие уже переходить в ссоры… уже в кантине явственно отметились национальные столики… прежде не было этого разделения на нации в кантине; теперь оно началось; и оно углублялось (т. 6, с. 412–413)…Атмосфера, сгустившаяся над нашей колонией, была просто ужасна (т. 8, с. 436).

Война вызвала острый национальный конфликт в антропософской общине, казавшейся вполне пневматической — сформированной и объединенной духовными устремлениями.

Здесь я иду дальше. Строя математическую модель семантической Вселенной, исхожу из представления о том, что все смыслы изначально заданы, но не проявлены (состояние семантического вакуума). Проявленность реализуется через сознание человека, обращающегося к числовой мере. Вся концепция в целом может рассматриваться как вероятностная реинтерпретация основополагающих представлений Платона [Налимов, 1989].

Здесь уже прямое указание на многомерность личности. По-ему-то, будучи математиком, Солонович не дал здесь математической интерпретации.

Напомним здесь следующие слова из Апокрифа от Филиппа [Свенцицкая, Трофимова, 1989]:

67. Истина не пришла в мир обнаженной, но она пришла в символах и образах.

В моих последних публикациях [Налимов, 1993] делается попытка показать, что есть достаточные основания для того, чтобы выдвинуть гипотезу о вездесущности сознания. Речь идет, конечно, пока лишь о существовании слабых форм сознания. Именно в этом случае можно найти достаточные основания, не прибегая к соображениям, которые могли бы вызвать резкие возражения у сторонников общепринятого мировоззренческого подхода.

Энтелехия — термин, введенный Аристотелем, обозначает актуальную действительность предмета, в отличие от его потенциальности. Форма — способ существования предмета. Термин форма близок к термину энтелехия.

Я думаю, что это высказывание в значительной степени свидетельствует об изолированности России уже и в те ранние постреволюционные годы.

Непонимание Солоновичем роли философии в духовной жизни, его пренебрежение философией Платона, его незнакомство с экзистенциализмом и его предшественниками не дали ему возможности осмыслить философски свой глубокий мистический опыт.

Мне представляется, что делание на Земле должно делаться опробованными земными средствами. И здесь далеко не все возможности исчерпаны. В конце прошлого и начале нового века были найдены новые — «легкие» формы построения философских учений, выходящих за границы сурового рационализма.

Что мешало Солоновичу?

С одной стороны, изолированность России — она достаточно отчетливо проявлялась уже и в те годы. С другой стороны, безоглядная погруженность в деятельность братства, лежащую в основе мистического анархизма. В то же время отметим, что современные исследования [Koslowski, 1988] показывают, что гностицизм внешне незаметным образом оказал громадное влияние на развитие западной философской мысли.

В нашей работе [Налимов, 1993] показано, что если признать вездесущность хотя бы слабых форм сознания, то в мире не исчезнет пространство и время, если мы мысленно исключим «из мира духовные существа».

Ассерторические суждения утверждают факт, не выражающий его непреложной логической необходимости; аподиктическое суждение основано на логической необходимости.

Сейчас эта тема теряет смысл. В современной физике основой мироздания являются не атомы, а физические поля. Одна из основных задач современной физики — создание единой теории поля.

Позднее в науке, как Солонович в мировоззрении, на меня повлиял А. Н. Колмогоров, о чем я пишу в гл. XIII.

Темы, упомянутые в последнем абзаце, рассмотрены мною в ряде статей. Сейчас эти статьи изданы в книге под названием В поисках иных с м ы с л о в [Налимов, 1993].

Отмечу, что познавательную роль науки я в каком-то необычном, правда, смысле признаю. Здесь надо учитывать два обстоятельства: (1) наука, в плане познавательном, несомненно, ценна тем, что она разрушает предрассудки, заданные нам поверьями прошлого или наивными представлениями так называемого «здравого смысла» (об этом, кстати, часто говорил и Солонович, но в уцелевших тетрадях эта тема не обсуждается); (2) наука в многообразии своих гипотез, посвящаемых одним и тем же темам, расширяет горизонт аргументированного незнания , что является на самом деле высшей формой знания.

Так мы подходим к созерцанию Тайны мира, не пытаясь раскрывать ее вульгарно.

Английское издание посвящено А. А. Солоновичу — это зафиксировано на отдельной странице.

С детства Ион Иоффе следовал за своим старшим братом, был увлечен идеями анархизма и умел эту настроенность передавать другим. Осложнялась ситуация, видимо, тем, что он был не столь одарен как его брат, и это, возможно, вызывало скрытое противостояние. В 1934 г. из Каргасока приехал человек, освободившийся из ссылки, с приветом от Шаревского. Приехавший, видимо, был тайным осведомителем, и тут, возможно, завязался какой-то малопонятный узел.

Примечательно то, что меня дважды предупреждали. Один раз студент из того же института, где учился Иоффе. Предупреждение без разъяснения. Другой раз — бывшая наша домработница, тогда пенсионерка, жившая в нашей же квартире, говорила мне: «Что ты, Вася, встречаешься с ним, ведь он же предаст тебя». И я опять не прислушался к вещему голосу.

Позднее мне передавали, что он тут же после нашего ареста зашел к нам домой. Отец, увидев его, сразу все понял. Он, не сказав ни слова, удалился, смущенный и растерянный. Но дело было сделано. В архивных материалах есть указание на то, что он сфабриковал не одно такое дело.

Отметим, что вдова П. Кропоткина по принципиальным соображениям отказывалась от государственной пенсии.