Василий Налимов - Канатоходец

Так, мы уже рассмотрели атомистику и показали ее нелепость… Однако с помощью ее удавалось не раз получить хорошие формулы (с. 8).

… само понятие материи — является комплексом абсурдов.

Абсурдов, ибо материю можно мыслить себе или сплошной или прерывной [102] Мы идем дальше и показываем, что и при описании языка нам приходится сталкиваться с проблемой «непрерывность против дискретности» [Налимов, 1978, 1989]. (с. 8).

Нужно уметь уподобляться каждому человеку…

Путь уподобления есть путь сопереживания, сорадования, сострадания (с. 10).

Душа животных должна раскрыться перед человеком… (с. И).

Человек начинает слышать, как растет трава, что выражается в аромате цветов, в свойствах минеральных образований.

Его сознание расширяется все более и более — оно становится способным проникнуть во все явления мира… (с. 11).

А наряду с этим в человеке развиваются новые способы восприятия, новые органы чувств… Все сильнее раскрывается в нем его духовная сторона, и ей становятся доступны миры иные, миры иных категорий, совершенно не похожие на наш (с. И).

И на самом деле существуют бесчисленные миры с бесконечно разнообразными обитателями (с. 12).

… принцип «ненасилия», являющийся в существе своем принципом величайшей силы, ибо гигантская сила нужна, чтобы действовать ненасилием, но потому анархисты стремятся к могуществу, к мощи, но не к власти и насилию… (с. 13).

Законы природы являются законами человека, которые он хочет навязать природе… [103] Здесь взгляды Солоновича опять перекликаются с высказываниями Ницше [Ницше, 1910]: 521… Мир представляется нам логичным, потому что мы сами его сначала логизировали. Хочется отметить, что критицизм А. А. Солоновича во многом близок Ф. Ницше, но в работах Солоновича я не встречал ссылок на этого автора. В моей работе Спонтанность сознания. Вероятностная теория смыслов и смысловая архитектоника личности по числу упоминаний Ницше занимает второе место после Платона. (с. 15).

… научные постоянства суть только таблицы и разложения в ряды.

Но раз так, то основой таких постоянств является теория вероятности и формальная возможность разложения в ряды… (с. 17).

Однако, оставив пока мышление в понятиях в стороне, мы обратим внимание на мышление математическое… Его особая ценность покоится, между прочим, и на его общезначимости.

Однако все оно покоится в основном на воображении [104] Подробно роль воображения в процессе познания рассматривается нами в книге [Налимов, 1989]. … (с. 22).

Суметь вообразить себе, представить себе душевное состояние другого субъекта и уподобиться этому субъекту, отождествиться с ним — таков путь познания. Суметь вообразить себе, вспомнить свое собственное прошлое, отождествиться с ним — таков путь самопознания (с. 24).

Итак, науки исторические суть науки о единожды данном и неповторимом…

Поэтому ясно, что не может существовать законов истории (с. 3).

Всякий закон есть закон больших чисел, есть статистический закон (с. 4).

Исторический процесс в человечестве — это есть процесс, совершающийся в сознаниях (с. 7).

История человечества есть история состояний сознаний… [105] Здесь явное противостояние Историческому материализму. (с. 8).

Ни над, ни под человечеством нет никакой сущности, ни духовной, ни материальной, которая бы творила сам исторический процесс (с. 9).

Человеческую историю человек не может описывать со стороны, ибо он не может «отойти» от человечества, перестать быть человеком (с. 10).

Нет и не может быть научного миросозерцания, ибо наука таковым обладать не может, для этого у нее нет средств. Но научные данные должны лежать в основе каждого миросозерцания, если оно претендует на общую значимость (с. 15).

Наука ставит вопросы только о функциональных зависимостях, наблюдаемых среди явлений, и система, объединяющая все научные данные, строится по методу математической дедукции (с. 15).

Этим создается единая и мощная классификационная схема, позволяющая легко и быстро находить данные, которые могут понадобиться нам в жизни.

Эта схема играет роль каталога большой библиотеки, где книги расставляются систематически по полкам, а в нашем случае — факты по формулам, а общетеоретическая схема связывает все это по шкафам (с. 16).

Поэтому наука так легко и быстро меняет свои теории (с. 16).

Поэтому всякий, кто говорит, что он научно обосновывает смысл и цель жизни, научно доказывает бытие или небытие бога и т. д., — говорит вздор и показывает свое невежество в науке или в философии, а то и в обеих вместе (с. 16).

… анархическое движение, подобно эсеровскому, не избегло тлетворного влияния марксизма, причем это влияние сказывалось не отдельными периодами, а проходит через всю историю анархического движения вплоть до наших дней. Вследствие этого автор разделяет анархистов-коммунистов и анархистов-марксистов. Очерки эти были написаны в 31–32 гг. в период заключения автора в Верхне-Уральском политизоляторе. и в это же время там находились анархисты как того, так и другого направления. Основными задачами, которые тогда ставили перед собой анархисты-марксисты, были: объединение анархического движения путем образования партии анархистов и разработки программы этой партии. Инициатором и руководителем этой верхне-уральской группы был В. Бармаш, который в те же примерно годы отбывал срок заключения в том же политизоляторе. По некоторым данным, в ссылках и других местах заключения находились сторонники анархистов-марксистов [106] Я был свидетелем этой борьбы в конце 20-х годов. С позиций анархистов-коммунистов (к которым в основном принадлежали и анархисты-мистики) представлялась нелепой сама постановка задачи о создании партии. В этом случае стирается основная идея анархизма: свобода заменяется подчинением партийной структуре с ее дисциплиной и программным единомыслием. (с. 13).

О времени мы узнаем не из ощущений, а из представлений (с. 3)… пространство так же не ощущение, а представление… (с. 5).

Мышление есть стихия. Из всех семи [107] Автор поясняет: Семь стихий: земля, вода, воздух, огонь, свет, звук и мысль (с. 26). стихий четыре относятся к материальному миру, и три имеют более широкое значение, но все семь так или иначе проявляют себя в материально-физическом мире (с. 14).

Так гномы говорят нам на языке непроницаемости, скрытности, тяжести. Ундины — метаморфичны, как вода, и принимают всевозможные формы в зависимости от окружающего. Сильфы подвижны, как воздух, и саламандры горячи и чисты, как пламя. Кобальды — духи металлов — в своем характере обладают как бы пластичностью и гибкостью и т. д. и т. п. Вся эта совокупность образует царство сил природы… (с. 16).