Василий Налимов - Канатоходец

В 1903 году Василий Петрович возвращается в Москву и работает фельдшером сначала на заводе Центрального электрического общества, потом в клиниках Московского университета (тогда не было ограничений с пропиской).

В это же время он начал публиковать статьи по этнографии зырян в журнале Этнографическое обозрение.Свежесть мысли и острота наблюдений обратили на себя внимание. Он знакомится с президентом Императорского общества любителей естествознания, антропологии и этнографии профессором Д.Н. Анучиным, секретарем Общества В.В. Богдановым и председателем Московского отделения Общества академиком В.Ф. Миллером. Они поддержали его стремление к получению высшего образования. Этому, однако, должна была предшествовать сдача экзаменов за полный курс классической гимназии [17] В университет могли тогда поступать только лица, имеющие классическое образование. Дипломы других учебных заведений — коммерческого и реального училищ — были недостаточны, хотя, казалось бы, реальное училище давало больше знаний, необходимых для обучения на таких факультетах, как физико-математический и медицинский. Но русский интеллигент, а его готовил университет, должен был, согласно традиции, прежде всего иметь базовое классическое образование. В первые послереволюционные годы еще долго шли дискуссии о том, нужно ли классическое образование в наш практический век. Решили — не нужно. И только теперь стало очевидно, что дефицит его нанес огромный ущерб современной культуре. Нарушилась преемственность культур — мы потеряли связь со своим прошлым. Я не могу себе представить, как может выглядеть серьезной та или иная средняя школа, если в ней нет хотя бы одного преподавателя с классическим образованием. . А вот врачи — сослуживцы Василия Петровича — возмутились, узнав о задуманном. Как может это сделать самоучка-инородец, даже не начинавший учиться в гимназии?! «Безумная и наглая затея» — по оценке многих коллег.

А экзамен был сдан (в 1905 г.) при Лазаревском Институте восточных языков (директором которого в то время был академик В.Ф. Миллер). Вспоминая об этой эпопее, Василий Петрович говорил, что почти по всем предметам было нетрудно готовиться самостоятельно, но вот три из них были почти непреодолимы — древнегреческий, латынь и, конечно, Закон Божий. Может быть, помогло отношение экзаменаторов — интеллигентных людей, оценивших абитуриента, почувствовавших в нем будущего ученого.

Это, наверное, была самая большая и серьезная победа в жизни Василия Петровича.

Сдача экзамена за полный курс классической гимназии— это не только возможность поступить в университет, но и возможность приобщения к культуре русской интеллигенции, эзотеризм которой охранялся трудностью получения классического образования; одновременно это и переход в другое сословие. Таким образом, гимназия оказывалась и барьером, разграничивающим сословия, — барьером надежным, практически почти непреодолимым для выходцев из других слоев, хотя дорога и не была абсолютно перекрыта. Россия всегда была сословно структурированной страной, остается она ею и в наши дни. Раньше фельдшер не мог быть приглашенным в гости к врачу, пусть даже они вместе стояли за одним операционным столом — вместе несли ответственность. Так же, как, впрочем, сейчас уборщица не может быть приглашена в гости к профессору. Помню, в армии на кавалерийских учениях была команда: «Держать дистанцию в две лошади». Так мы держим ее и по сей день.

Переход из одного сословия в другое сопровождался часто комическими или даже трагикомическими ситуациями. Вот два таких эпизода: (1) отец перед отъездом на летние каникулы заходит к своему другу, тоже студенту, В. Синельникову, происходившему из знатной московской дворянской семьи. Тот представил его своей старенькой бабушке. Она была внимательна, расспросила Василия Петровича обо всем — и откуда он родом, и куда едет на лето, и, узнав, что в Вологодскую губернию, настойчиво просила его, когда он будет навещать генерал-губернатора, передать ему сердечный привет и что-то там еще. Ей в ее старомодной наивности казалось, что друг ее внука не может не быть вхож в губернаторскую семью родного ему края — как могло быть иначе? (2) Второй, совсем комичный эпизод произошел, когда Василий Петрович был приглашен на какое-то семейное торжество в дом Синельниковых. Он смущен — здесь все так непривычно и так парадно, а он в своей повседневной студенческой куртке. В растерянности Василий Петрович садится на ближайший свободный стул, не замечая на нем стакана с горячим чаем. Тут же на помощь бегут лакеи в ливреях, а все, в соответствии с этикетом, делают вид, что ничего не случилось (а брюки-то мокрые!). Причиной происшествия оказалась тогдашняя мода сидеть у стола, развалившись на кресле, а стакан с чаем ставить рядом на стул. Этого студент — выходец из диких северных лесов — знать не мог; здесь и сдача экзаменов не помогла.

Само студенчество образовывало как бы некоторый транссословный слой общества. Удобно было быть студентом. Мой крестный отец — Д.Т.Янович был студентом первого курса в течение 20 лет, так и не продвинувшись дальше. Роковым для него оказался экзамен по курсу общей физики, который он, учась на физико-математическом факультете, так и не смог преодолеть.

В те годы еще сохранялся корпоративный характер университетского содружества. Десятилетиями сохранялась память о тех, кто бывал в этих стенах. Это был еще старый Московский университет, его дух и поле.

После сдачи экзаменов экстерном Василий Петрович поступает действительным студентом в Московский университет на естественное отделение физико-математического факультета. Заканчивает его в 1912 году с дипломом 1-й степени по специальности «Антропология». Завершением его образования руководил широко известный в то время профессор (позднее академик) Д.Н.Анучин — географ, антрополог и этнограф.

Студентом Василий Петрович пробыл существенно больше положенных 4-х лет, так как, с одной стороны, продолжал интенсивно заниматься научными исследованиями, с другой стороны — ему нужно было зарабатывать деньги на жизнь семьи. Он женился в середине своего студенчества (я — старший из детей, 1910 года рождения). Ему надо было оплачивать квартиру, няню и кухарку — моя мать не могла этим заниматься сама, так как тоже была студенткой. Сейчас нам, конечно, совершенно непонятно, как это студент, к тому же инородец, чисто литературной деятельностью мог обеспечивать безбедное существование своей семьи.

Василий Петрович в своей первой публикации «Некоторые черты из языческого миросозерцания зырян» [18] Опубликована в журнале Этнографическое обозрение, 1903, книга LVII, № 2, с. 76–86. показывает различие в миропонимании мужчин и женщин в зависимости от рода занятий. Эта работа сразу же получила отклики в Русских ведомостяхи затем в Историческом вестнике.Следующая статья «Загробный мир по верованиям зырян» [19] Этнографическое обозрение, 1907, книга LXXII–LXXIII, № 1–2, с. 1—123. привлекла внимание финских ученых. В 1907 году к Василию Петровичу приезжает доцент Гельсингфорсского университета доктор В. Минсикки с предложением сотрудничать в Финно-Угорском обществе. Отец становится стипендиатом этого общества — сотрудничество продолжалось в течение пяти лет. Открылась возможность экспедиций— две поездки в различные уголки Зырянского края (сбор этнографических данных и материалов по обычному праву, семейному быту и материальной культуре; антропологические измерения; записи зырянских сказок, песен и других образцов народного творчества); поездка к иньвенским пермякам, обитающим по реке Иньве и ее притоку в Соликамском уезде Пермской губернии; археологические изыскания (совместно с финским ученым Тальгреном) по рекам Волге и Каме в пределах Казанской губернии. Длительное пребывание в Финляндии (Гельсингфорс, 1908–1909 гг.) — изучение финской этнографии, финского языка и фольклора под руководством профессоров Паасонена, Спрелиуса, Сетеле; обработка своих материалов по этнографии зырян [20] В финском журнале Journal de la Societe Finoo-Ougrienne (1908, XXV, № 4, с. 1—31) была опубликована на немецком языке статья «Zur frage nach den ursprunglichen Beziehungen der Geschlechter bei den Syrjanen». и пермяков. Василий Петрович всегда относился с большим уважением к Финляндии, сохранявшей свою целостность и культуру и в те времена, когда она была лишь островком необъятной Российской империи, находясь в непосредственной близости от самого центра этой империи.