Василий Джелдашов - Карлос Кастанеда. Расколотое знание

А как у нас дела со временем или с восприятием времени?

Мы многое успеваем сделать за свою жизнь, мы многим можем гордиться. Но «Нельзя объять необъятное». И почему-то, когда Смерть заявляет на нас свои права, оказывается, что мы ещё многого не успели сделать. Так что у нас совсем нет времени на такие милые человеческие глупости. И времени на то, чтобы стать просто человеком, нужно ровно столько же, сколько и на то, чтобы стать человеком знания.

«– Дурак, у тебя нет времени на то, чтобы становиться в позу, – сурово произнёс он. – То, что ты делаешь в данный момент, вполне может оказаться твоим последним поступком на Земле, твоей последней битвой. В мире нет силы, которая могла бы гарантировать тебе, что ты проживёшь ещё хотя бы минуту.

Я вот что тебе советую: обрати внимание на то, что ни у одного из нас не может быть уверенности в том, что его жизнь будет продолжаться неопределённо долго. Я только что сказал, что изменение происходит внезапно. Точно так же приходит смерть. Как ты думаешь, что можно с этим поделать?

Я решил, что его вопрос – чисто риторический. Но он поднял брови, требуя ответа.

– Жить как можно счастливее, – ответил я.

– Верно! А ты знаешь хоть одного человека, который был бы по-настоящему счастлив?» (К-3.)

На этот случай у Козьмы Пруткова есть простой афоризм: «Если хочешь быть счастливым – будь им!»

Каждый хочет прожить счастливую жизнь. Для этого читают умные книги, расспрашивают опытных, умудрённых жизнью людей, сами много размышляют об этом. Что можно с этим поделать! Однако никакая книжная, то есть кабинетная, мудрость никому ещё не помогла. Может быть, потому, что люди забыли, что практика – это критерий истины?

«Голос эмиссара продолжал звучать в моих ушах. Он говорил, что для меня единственным различием между восприятием моего мира и восприятием их мира является то, что восприятие их мира начиналось и заканчивалось в мгновение ока. Восприятие моего повседневного мира было иным, поскольку моё осознание фиксировано на нём вместе с осознанием огромного числа существ, мне подобных, и все мы вместе удерживаем свой мир на месте с помощью своего намерения. Эмиссар добавил, что и для неорганических существ восприятие моего мира точно так же начинается и заканчивается в мгновение ока, но восприятие своего мира для них точно так же, как и моего – для меня, удерживается на месте громадным числом их намерений» (К-9).

На основе сопоставления физиологической концепции информационного синтеза и психологической теории обнаружения сигналов А. М. Иваницкий, В. Б. Стрелец и И. А Корсаков показали, что образ внешнего мира (ощущение) возникает в мозгу на втором этапе сенсорно-перцептивного процесса. «Итак, сопоставление физиологических и психологических характеристик сенсорно-перцептивного процесса, – пишут они, – позволило подразделить этот процесс на три основных этапа. Содержание первого этапа заключается в анализе физических характеристик стимула. На втором этапе осуществляется синтез (возникает ощущение. – В. П .) сенсорной и несенсорной информации о стимуле. На третьем этапе происходит опознание стимула, то есть его отнесение к определённому классу объектов»». ( Информационные процессы мозга и психическая деятельность. Цит. по: Поликарпов. )

Говоря проще, как бы ни происходило восприятие – это всегда запаздывание; и какая разница по большому счёту, быстро или медленно проявляется образ мира в наших головах, лишь бы это было правильно и действенно для выживания.

«Дон Хуан сказал, что к решению задачи преодоления барьера восприятия можно подходить тремя способами. Можно рассматривать его как некий абстрактно преодолеваемый абстрактный барьер. Можно преодолевать его, как бы прорывая всем телом некоторый экран из плотной бумаги. А можно увидеть его как стену тумана» (К-7).

Но может быть, всё дело в установке? Смотри вдаль – увидишь даль; смотри в небо – увидишь небо; взглянув в маленькое зеркальце – увидишь только свой «нетленный образ». Если нас научили, что дерево – это ствол, ветви, листья и корни, то как мы увидим, что это – всего лишь бешеная пляска электронов? Наши барьеры созданы нашими учителями при нашей же помощи. Изменив нашу установку, мы сломаем барьер и изменим восприятие. «Это в наших силах».

И в наших силах отличить восприятие от галлюцинаций.

«С того места, где мы теперь стояли, вершина холма уже не выглядела такой круглой и гладкой, какой она казалась издалека. Возле самой макушки холма была дыра, похожая на вход в пещеру. Я принялся пристально смотреть на неё, потому что дон Хуан делал то же самое. Налетел ещё один сильный порыв ветра, от которого вверх по моему позвоночнику побежал холодок. Дон Хуан повернулся на юг и принялся обшаривать глазами местность.

– Вон там! – шёпотом сказал он и указал на что-то, лежавшее на земле.

Я напряг зрение. Метрах в шести от нас что-то лежало на земле. Оно было светло-коричневого цвета. Когда я на него посмотрел, оно задрожало. Я сосредоточил на нём всё своё внимание. «Это» было почти круглым, словно кто-то лежал, свернувшись калачиком. Совсем как собака.

– Что это? – шёпотом спросил я у дона Хуана.

– Не знаю, – точно так же шёпотом ответил он, всматриваясь в «это». – Как ты думаешь, на что оно похоже?

– На собаку.

– Великовато для собаки.

Я сделал к «этому» пару шагов, но дон Хуан слегка дёрнул меня за рукав. Я снова принялся всматриваться в «это». Определённо какое-то животное. То ли спит, то ли умерло. Я почти различал голову с острыми, как у волка, ушами. К тому моменту я уже был в полной уверенности, что перед нами – какое-то животное, которое лежит, свернувшись калачиком. Я решил, что это, возможно, бурый телёнок, и шёпотом сообщил об этом дону Хуану. Он ответил, что животное слишком невелико для телёнка и, кроме того, у него острые уши.

Животное ещё раз вздрогнуло, и я понял, что оно живое. Я видел, как оно дышит, хотя дыхание это не было ритмичным. Оно делало вздохи, скорее походившие на неравномерные спазмы. И тут меня осенило.

– Это животное умирает, – прошептал я дону Хуану.

– Ты прав, – шёпотом ответил он. – Но что это за животное?

Я не мог различить никаких характерных признаков. Дон Хуан сделал в направлении него пару осторожных шагов. Я – за ним. Было уже довольно темно, и мы сделали ещё два шага, чтобы рассмотреть животное.

– Осторожно! – прошептал дон Хуан мне на ухо. – Если оно умирает, то может броситься на одного из нас из последних сил.