Мераб Мамардашвили - Формы и содержание мышления

В такой теории познания, разделившейся в итоге на рационалистическое и эмпирико-сенсуалистическое направления, проблема нового знания, способов его получения приобрела вследствие этого следующий вид.

Локк и Лейбниц с разных сторон (и приходя к разным выводам) описали определенные внешние свойства и отношения процесса познания, как он выступает на поверхности в виде связи знаний, особого образования мысленных образов (у Декарта и Лейбница это «отношение идей», установление которого опирается на некоторые врожденные общие истины, у Локка — «ассоциация идей», основывающаяся на чувственных образах). За этими непосредственно созерцаемыми связями знаний [15] Их «непосредственность» не исключает, а предполагает предшествующую длительную и противоречивую историю выработки соответствующего этим отношениям описания, фиксирования их впервые в категориях, наименованиях и т. д. Моменты этой истории мы можем видеть, например, в истории борьбы античного материализма и идеализма платоновского толка по проблеме «идей», «общего и единичного», «идеальных сущностей» и т. д. или в средневековой дискуссии вокруг проблемы «номиналий» и «реалий».. скрываются определенные внутренние связи этих знаний с активной деятельностью исследующей мысли, зависимость их получения от обобщенного предметного содержания, выражаемого в категориях и конструкциях науки, общественный характер науки как формы интеллектуального труда и т. п. Они-то как раз и не выделяются. Беря в качестве исходного пункта рассмотрения какую-либо сложную форму знания (обозначим ее как связь знаний А — В), философы расчленяли ее на составляющие ее «отдельные идеи» А и В и главную свою задачу видели в том, чтобы объяснить связь между этими идеями и указать основания «усмотрения» этой связи субъектом. Это «усмотрение» они и называли познанием. Исходя из имеющихся понятий о мышлении они пытались решить проблему, беря А и В как данные и спрашивая, откуда берется их связь как новое знание, обладающее свойствами научности. Но дело в том, что знание А в связи с В есть результат определенной логической переработки целого ряда знаний α, β, γ… точно так же, как знание В в связи с А есть результат переработки ряда знаний х, у, z..; следовательно, связь знаний А — В есть лишь продукт и иное выражение связи знаний «х, у, z… — α, β, γ..», перерабатываемых и связываемых посредством активной деятельности абстракций и предполагающих к тому же содержательные предметные обобщения, онтологическое расчленение объекта. Но последнее — внутренняя, скрытая связь, ее вместе с произведенными абстракциями, объективированными и обобществленными условиями умственного труда и т. д. нужно еще выделить, а это исключительно трудно, и логических понятий для нее у Локка и Лейбница не оказалось. Но в то же время, если ее не выделить и не зафиксировать особо, возникновение связи А — В так и остается в тумане.

Локк и Лейбниц берут связь А — В в том виде, как она соединяет уже готовые элементы, берут ее, следовательно, как она существует в готовом, сложившемся знании, все снова и снова сопоставляя ее со внестоящим непосредственным ее объектом. Теория абстракции не была развита и соответственно не выявлялись те преобразования, которые были произведены мыслью в объекте и которые предшествовали формированию изучаемого знания в качестве объективной его основы. Поэтому в руках остается мистический остаток — форма знания, которая никак не может быть сведена к объекту как конкретному содержанию знания и выведена из него. С одной стороны, объект в таком виде безразличен к форме знания; с другой стороны, и формальные элементы х, у, z, α, β, γ… ведущие в процессе построения знания к его конечному результату, не выявлены, не учтены в явном виде и осознанно, т. е. в соответствующих логических понятиях. Но так как вообще зависимость между различными актами мысли в процессе получения знания в то же время чувствовалась, то рационалистами она намечалась (в неадекватной форме) как связь внутри рассуждения и доказательства, как зависимость частных истин от общих; отсюда и название «дедукция» у Декарта. На деле двигаться от знания к знанию (например, от простого к сложному у Декарта) в «выведении», «дедукции» можно было лишь в силу того, что в неосознаваемых навыках мышления осуществлялся переход от форм знания к порождающим их связям абстракций, т. е. к содержательно-предметным преобразованиям и зависимостям, и от них обратно к формам. Что такие переходы имеют место — это было наглядно видно и закреплялось в методических навыках ученых-практиков, а как они возникают и каково здесь строение процесса образования знания — оставалось невыясненным в понятиях логики, теории познания. Методология, как мы уже говорили, рассматривается безотносительно к строению мышления [16] Если спросить Декарта, откуда и как получается логическое знание, то в качестве ответа на этот вопрос он изложил бы не свое учение о методе, а метафизическое учение о душе и о боге. и когда речь идет о знании как состоянии сознания, то связь знаний А — В берут в виде готовой и спрашивают: откуда она? Отсюда в рационализме, который отказывался выводить знание из отношения к чувственно данному объекту, возникает представление о «врожденности» знаний и интуитивизм. Объясняемая связь лишается характера нового знания: в каком-то виде она должна была «предсуществовать».

Посредством изоляции «связей идей» как связей отдельных и готовых элементов проблему нельзя решить еще и потому, что каждый из этих элементов — «отдельная идея» — фиксирован в познании, во-первых, и безотносительно к процессу выработки данного знания, во-вторых, другими средствами отражения — более простыми формами мышления или даже чувственностью, например. Поэтому эмпирический сенсуализм XVII–XVIII в. мог сводить выработку логического знания к чувственным образам и их ассоциациям.

Без вычленения активной деятельности мышления как таковой и фиксирования ее в особых понятиях проблема приобретает в эту эпоху антиномический характер: «знание возникает из воздействия предмета» (эмпиризм) — «знание не может возникать из предмета, но коренится в той или иной форме в мышлении как таковом» (рационализм). И ничего нельзя сделать для решения антиномии до тех пор, пока учение о методе и учение об общих законах предметов (онтология) лежат вне теории познания, а деятельность мышления понимается лишь как эмпирические правила поведения индивида (т. е. психологически).

Действительно, эмпиризм выделял зависимость знания от наличия его объекта в чувственности (т. е. постоянную опытную предметность знания), но так трактовал эту зависимость (и саму чувственность), что не мог объяснить существующую наряду с ней зависимость свойств знания от его связей с другими знаниями и с системой мышления и просто игнорировал соответствующие факты. Что касается рационализма, то он вообще отрицал зависимость характера знания от наличия объекта в чувственном опыте, исходя как раз из этих фактов (т. е. из структурности знания). То, что по одному и тому же вопросу с необходимостью получались взаимоисключающие друг друга результаты, одинаково обоснованные и в то же время неустранимо различные на данном уровне, говорит о том, что в том и в другом случае в предмете изучения — в мышлении — не выделялось и не учитывалось какое-то скрытое обстоятельство, какая-то сторона или связь предмета, не была произведена какая-то абстракция, которая и позволила бы решить антиномию в ходе дальнейшего построения логической теории. Но сама же антиномия и ставит острейшим образом проблему нового расчленения предмета, толкает к изменению общего взгляда на предмет изучения.