Эрик Вейнер - Философский экспресс. Уроки жизни от великих мыслителей

Как и художники, философы вроде Ницше дают нам очки и говорят: «Взгляни-ка на мир сквозь них. Видишь ли ты то, что вижу я? Потрясающе, правда?» С научной точки зрения видимое нами может быть верным, а может и не быть, но дело не в этом. Философ передает истину не как ученый, а как художник или писатель. Это метод «словно». Взгляните на мир так, словно существует еще один уровень реальности — вещи в себе, лежащие по ту сторону видимостей. Живите так, словно жизнь бесконечно повторяется. Смотрите, что произойдет. Расцветает ли ваш мир новыми красками от такого взгляда? Отлично. Тогда в нем есть смысл. Новый взгляд на мир — пусть даже «неправильный», как у Торо, который просовывал голову между ногами, — делает нашу жизнь богаче.

Бабочка улетает — золотисто-коричневые крылышки уносят ее в небеса, а я продолжаю свою прогулку вдоль озера. Воздух прохладен и кристально чист. Я понимаю, почему его так жаждал Ницше. Теплый воздух отупляет разум, холодный — делает его острее. Я прошел уже пару километров, но могучих камней Ницше так и не отыскал. Осматриваю все вокруг. Смотрю там, где они должны быть, и там, где не должны. Нету. Дважды возвращаюсь назад, а я терпеть не могу возвращаться. Ничего. Я устал и подумываю о том, чтобы плюнуть на это дело, но нет: нельзя сдаваться. Того требует воля к власти Ницше. Отвергнутый возлюбленными, игнорируемый читателями, он не сдавался. И я не стану.

Ницше не первым предположил, что Вселенная повторяет сама себя. Схожую мысль высказывал греческий философ Пифагор около двух с половиной тысяч лет назад, а авторы индийских Вед — еще раньше. Ницше, конечно же, было об этом известно. Подобно Марку Аврелию, он был искателем мудрости, и ум его проникал далеко.

Ницше хотел развить эту мысль. Сделать вечное возвращение не мифом, но научным фактом. Целыми днями и даже неделями он записывал в блокнотах варианты «доказательств». К примеру, он сравнивал Вселенную с парой игральных костей. Количество выпадающих комбинаций ограничено: однажды они закончатся. В крестиках-ноликах комбинаций гораздо больше — 26 830 возможных вариантов [153] Иногда называют еще большее количество, а именно 255 168, но это число возможных последовательностей, а не игр самих по себе. См.: Steve Schaefer, «MathRec Solution (Tic-Tac-Toe): Mathematical Recreations (2002)», http://www.mathrec.org/old/2002jan/solutions.html . . Это много, но и это число конечно. В итоге, ход за ходом, можно исчерпать любую игру. В шахматах вариантов во много раз больше — 10 120(то есть единица и 120 нулей) [154] Как получили такое число — можно прочесть здесь: David Shenk, The Immortal Game: A History of Chess (New York: Anchor, 2007), 69–70. . Чудовищно много; но и это число тоже конечно. Быть может, когда-нибудь, очень нескоро, два шахматиста все же исчерпают все возможные комбинации ходов, сыграют все возможные партии. Вселенная в каком-то смысле сама является большой сложной игрой. Рано или поздно все повторяется.

Однако выкладки Ницше остались лишь предположениями, основанными на древних мифах и впечатляющих, но сомнительных статистических вероятностях. Ницше так и не решился опубликовать свои заметки. На сегодняшний день почти все физики отвергают идею вечного возвращения, считая ее ненаучным вымыслом.

Но есть и другая возможность, говорит Ницше. Может быть, доказательство не так и важно. Отсутствие научных подтверждений не делает вечное возвращение — «невозможную гипотезу» — менее поразительным. «Даже мысль о такой возможности способна потрясти и изменить нас», — говорит он, ссылаясь на христианское понятие вечного проклятия. Может, ада и не существует, но сама его идея может влиять на наши взгляды и поступки. Нам не нужно доказывать существование вечного возвращения, чтобы жить так, словно оно существует, и смотреть, что из этого выходит.

Возьмем случай Роберта Соломона. В 1960-х годах он был «несчастным медиком-первокурсником» Мичиганского университета. Совершенно неожиданно для самого себя он решил пройти курс под названием «Философия в литературе». Когда преподаватель рассказал о вечном возвращении Ницше, Соломон был потрясен. Этот рассказ поднял в нем целый водоворот чувств и мыслей, но также и сомнений. Действительно ли он хочет проживать свою несчастную жизнь снова и снова, и так целую вечность? Этот вопрос потряс его до глубины души.

После лекции Соломон бросил медицинскую школу, занялся философией — и стал в итоге одним из самых выдающихся исследователей Ницше. Об этом решении он ни разу не пожалел.

Вечное возвращение — это мысленный эксперимент. Экзистенциальный стресс-тест. Мы принимаем его, если нам предлагают переживать только что-то приятное. Кто же откажется снова и снова съедать вкусное мороженое или выполнять триумфальный трехочковый бросок. Застряв в Панксатони, Фил Коннорс — герой Билла Мюррея в «Дне сурка» — размышляет: «Как-то я был на Виргинских островах. И познакомился с девушкой. Мы ели лобстеров, пили коктейль „Пина колада“. Мы занимались любовью на закате, словно две морские выдры. Прекрасный был день. Почему бы этому дню не повторяться снова, и снова, и снова?»

Но вечное возвращение устроено иначе. Либо все, либо ничего. Жизнь повторяется в точности таким же образом, «ничего другого ни впереди, ни позади, ни во веки вечные», — говорит Ницше. Редактировать ничего нельзя. Нужно заново проживать ту же жизнь, со всеми ее изъянами и занудными диалогами. Режиссерскую версию. Ницше понимает, что от такого сценария передергивает. Он прекрасно осознает, что человеку хотелось бы подправить прожитую жизнь, что-то удалить, что-то добавить, где-то пройтись аэрографом, нанять дублера.

Мне хотелось бы вернуться в тот день, когда я совершил свой первый одиночный полет, но в этот раз захлопнуть дверь, прежде чем взлетать. А еще я отдал бы что угодно, лишь бы вернуться в один теплый вечер в Чикаго. Я был в поездке с дочерью, на тот момент шестилетней. Было уже поздно. Ей хотелось спать, а у детей, когда они сильно хотят спать, порой вылезают на поверхность скрытые страхи. Мы шли рядом, она взглянула на меня и спросила: «А ты мой настоящий папа?»

Я приемный родитель. И это был мой шанс дать ей ответ, проникнутый любовью и поддержкой. Однако — сам не понимаю почему — я ответил резко, холодно. «Ну конечно, — бросил я. — Какие могут быть вопросы?» Ее глаза наполнились слезами и болью. Я лажанулся. Если бы только я мог вернуться в тот момент и ответить на ее вопрос с любовью!

Не выйдет, говорит Ницше. Ничего не изменишь. Разве ты не понял? Принимай свою жизнь целиком, во всех подробностях, или не принимай вовсе. Никаких исключений. Неудивительно, что вечное возвращение Ницше называет «величайшей тяжестью». Нет ничего тяжелее вечности. Если все постоянно возвращается, то легких, проходных моментов ждать не приходится. Каждое мгновение, пусть на вид и незначительное, обладает тем же весом, той же массой, что и другие. «Все поступки оказываются одинаково великими и малыми».