Дэвид Харт - Бог. Новые ответы у границ разума

В качестве альтернативы можно было бы выбрать натуралистическую версию «панпсихизма» (то есть скорее натуралистскую, чем дуалистическую или идеалистическую). Данная теория утверждает, что сознание – это не уникальное свойство организмов, наделенных мозгами, а фундаментальное свойство Вселенной в целом, присутствующее во всякой физической реальности в той или иной форме – возможно, в качестве, скажем, естественного дополнения к обмену «информационными состояниями», случающемуся всякий раз, когда одна материальная реальность воздействует на другую (так что градусник или кофейная ложка, можно сказать, сознают, на, по-видимому, довольно идиотском уровне, изменения в комнатной температуре и перемешивание сливок в кофе). В этом взгляде на вещи есть всеохватывающее качественное и интенциональное измерение не менее фундаментальное, чем частицы материи, хотя и совершенно отличное от них по природе. Такой подход к вещам по крайней мере освобождает от бремени объяснения существования сознания – чего там, оно повсюду! – но мало кто из убежденных философов-натуралистов пожелает разрешить тайну сознания, ссылаясь на некую вездесущую и еще более загадочную квинтэссенцию. И в любом случае, если такое понимание выразить в натуралистских терминах, то оно просто объединяет различные реальности информации и наше восприятие информации, что логически незаконно и в объяснительном плане бессмысленно. (Для протокола, я нахожу некоторые версии панпсихизма довольно привлекательными, но я также совершенно уверен, что эта идея несовместима с материализмом.)

Тогда лучше смело продвигаться вперед и пытаться доказать, что субъективное сознание изначально не реально, а есть лишь фантомный результат действия систем мозга. И, действительно, чему удивляться, если мы обнаружим, что мысль в конечном счете – это просто набор механизированных функций? Разве мы сейчас плохо знакомы с мыслящими машинами? Почему мы должны думать о мозге не как о компьютере, а о том, что мы называем «сознанием», «разумом», как о развертывании механических алгоритмов, встроенных в «программное обеспечение», которое мозг обрабатывает? Это мнение в целом одобрено сторонниками «сильного искусственного интеллекта» среди когнитивистов и философов сознания: в отличие от сознания, понимаемого в обычном смысле как интенциональный акт неделимого субъекта, сознательный разум (mind) содержит только потоки данных и реакций, входящих и исходящих, а также функциональных связей, избирающих фильтров, информационных состояний, и все они строятся на простой цифровой платформе, бинарной или какой-то еще, оперируя посредством нескольких простых физиологических параметров, которые могут быть включены или выключены. Для некоторых теоретиков это означает, что искусственный компьютер, сопоставимый по сложности с человеческим мозгом и нервной системой, может достичь чего-то вроде наших сознательных состояний; для других, таких как Дэниэл Деннетт, правильнее было бы сказать, что ни мы, ни наши компьютеры не обладаем сознательными состояниями, как они обычно понимаются; мы и они – всего лишь есть функции, которые, как видно с некоей наивной позиции, выглядят как сознание.

К сожалению, вся эта теория есть неисправимая путаница понятий – и по очень большому числу причин, среди которых, прежде всего, абсолютная зависимость всех вычислительных процессов от предшествующей реальности интенционального сознания. Я говорю не просто в том смысле, что компьютеры и их программы, по-видимому, разработаны человеческими умами, что является важной, но вспомогательной проблемой. В конце концов можно утверждать, что мозг тоже был спроектирован и запрограммирован, возможно, Разумным Творцом (Intelligent Designer), или, возможно, исключительно естественным отбором (хотя в последнем случае интенциональное содержание программирования было бы чудом). Я имею в виду, что, как правильно рассуждал Джон Сёрл, – помимо конкретных представлений, созданных интенциональным сознанием, операции компьютера – это просто физические события, лишенные смысла. Физический мозг может быть чем-то очень отдаленно похож на физический объект, который мы используем для запуска программ, но говорить о разумном сознании с точки зрения компьютерных вычислений действительно не лучше, чем говорить о репрезентации с точки зрения фотографии. Аналогия на мгновение привлекательна, по крайней мере из-за своей наглядности, но она не поможет нам понять, что такое сознание, потому что предполагает сравнение разума с устройством, которое существует только относительно логически предшествующей и таинственно несводимой реальности самого разума.

Это, возможно, было бы более очевидно для нас, если бы мы не были жертвами наших собственных метафор. Мы настолько привыкли говорить о компьютерах как об искусственных умах и их операциях, что забываем, что это всего лишь фигуры речи. Например, мы говорим о компьютерной памяти, но, конечно, компьютеры ничего не помнят. Они даже не хранят никакой «запоминающейся» информации – в смысле символов с реальным смысловым содержанием, реальным смыслом, – а лишь сохраняют двоичные паттерны определенных электронных обозначений. И я не имею в виду только то, что компьютеры не знают о той информации, которую они содержат, я имею в виду, что сами по себе они вообще не содержат никакой семантической информации. Это всего лишь кремниевый пергамент и электрические чернила, с помощью чего мы записываем символы, обладающие смысловым содержанием только в отношении наших интенциональных представлений об их значениях. Компьютер не больше запоминает файлы, хранящиеся в нем, чем бумага и печать этой книги помнит мою аргументацию до этого момента. Нельзя также с уверенностью утверждать, что, хотя компьютерная «память», возможно, и не имеет интенционального смысла, все же «высшие функции» программного обеспечения компьютера преобразуют эти системы обозначений в когерентные значения, интегрируя их в более крупную функциональную систему. Более высоких функций и программ как таковых нет ни в компьютере, рассматриваемом исключительно как физический объект, ни в его операциях, рассматриваемых исключительно как физические события; существуют только материальные компоненты машины, электрические импульсы и бинарные паттерны, которые мы используем для построения определенных репрезентаций и которые имеют смысл только до тех пор, пока они являются объектами репрезентирующего внимания со стороны сознательного разума. Назовите это порочным кругом, кругом иронии, диалектикой проекции или как хотите: мы наложили метафору искусственного разума на компьютеры, а затем переосмыслили образ мыслящей машины и навязали его нашему разуму. Если вы адресуете письмо себе и отправите его по почте, оно почти наверняка вернется к вам, но вы будете с тупой яростью рвать конверт в надежде найти что-то неожиданное внутри.