Луи Сен-Мартен - Человек Желания

И если Адам ответствует за преступленья и грехи всего потомства своего, то вы, пророки, ответственны за преступленья и грехи народов, к которым вы направлены.

И всякий человек, по вашему примеру, ответствует за преступленья и грехи, что совершаются в его пределе; и ни один из них не может сотворить он без нарушенья мира и благополучия себе подобных.

Смотрите же, как кровь переполняет море беззаконий; старайтесь воспринять Того посредника, который предложил бы иссушить все это море целиком огнем единым собственных скорбей.

Ужели тщетно добродетельные люди пребывают рядом с порочными людьми? Необходимо это, чтобы зло умерить и воспрепятствовать нагромождению грехов с невежеством низвергнуть в бездны негодяев.

Хоть, несомненно, ущербные моральные причины содействовали этому смешенью; но бдительная мудрость не всегда ли способна извлекать добро из зла? Блажен же человек, который не сумеет зло из добра извлечь!

Но отчего запрещено нам без остатка созерцанье мiрa? Не для того ли здесь мы пребываем, чтоб изучить и различить добро и зло? Исследуя природу, вы нас научите, что в созданных вещах все переходит только в собственную противоположность, и это собой являет видимую внешность, где все копируется.

Научите вы нас, что воинств шесть, которые природу защищают, ей не хватают, дабы уберечь саму от произвола; она способна обрести спокойствие свое в числе, какое совершеннее шести.

В общении людском нам не дано ль восполнить часть живую призванья истинного своего? И для него мы не должны ли создавать различные творенья слова, рассматривая их со всех сторон?

Ведь каково очарование для человека ощущать в труде, что действие и слово существуют, все ими полнится, поскольку они универсальны! Но для того, чтобы достичь блаженной этой цели, необходимо больше слушать, ибо, когда стесняешь в разговоре ты себя, то знание твое способно в систему обратиться, уподобляясь знаниям иным.

Взалкаю, как моя душа томится от скорби нравственной моих собратий; но естеством своим посвящена она работе этой милосердной.

О, сколь она бессмертна, и если даже свой замысел не одолеет, то все же не сможет ничего утратить для себя самой, поскольку приблизилась к единству посредством собственного жертвоприношенья, какое через беспредельность удержала.

Я отдаю свои земные попеченья физическим грехам своих собратий; пусть никогда и не ищу, чтоб плоть моя их немощи в себя вобрала бы для облегченья им.

Увы, по мере сущности и сил наши тела ограничение являют, и так передавая милосердье, я мог себя убить бы бесполезно.

И сей предосторожностью я воспрепятствую лукавому мне передать любые из его деяний смутных, которые для нас не преминут облечься в добродетель.

И я предупрежу себе подобных, что ищет он нас в заблуждение ввести посредством добродетелей сверх меры, дабы нас сделать жертвами своими.

И если Господь духовная и нравственная сущность (чему число людское являет доказательство вернейшее), то разве не должен Он иметь во всех Своих твореньях духовную и нравственную цель?

И разве можем мы, не будучи безумцами, иметь иной предмет для изучения Его произведений, чем воедино слитые премудрость, нравственность, духовность? Ведь если в Его трудах искать другую вещь, не означает ли сие искать того, чего не существует, чего мы не смогли бы в них найти?

Ученые мiрские, каким же образом установить предназначенья эти, которые, казалось бы, присущи были сотворению природы, поскольку вы их пылко изгоняли со своего пути? И каковы плоды духовности, морали, премудрости у вас, полученные от причин вторичных преходящих, которые во всех телах вы изучили?

И если Господь имеет нравственную цель во всех Своих произведеньях, спросите у Него о заключительной причине творений тех же самых, а не об их строении, которое не ведает о них и не сумеет вам об этом рассказать.

Не отрицайте Бога, не отрицайте число души своей, не говорите, что цель моральная в творениях Господних являлась бесполезной для познанья.

Наоборот, цель эта – единственное, что открыть возможно; ее познание вам пользу принесет. Зачем же заставлять свой разум идти к проклятиям дорогой заблуждений?

Для вас, желанья души, необходимо научаться чтить себя. И если предел конечный всех существ является моральной целью, густые облака способны скрыть сегодня планы предназначения вселенского сего; но мы, по крайней мере, должны иметь не только цель моральную в пути бессмертном нашей сущности.

Над истиною этой размышляйте. Смотрите, как наш путь соединен с законом, твореньями верховного начала; и каковым бы ни было для нас сегодня предназначенье наше древнее, никак не можем в нем мы пренебречь моралью, ведь невозможно нам ее отвергнуть.

И, несомненно, есть в природе подлинный диапазон; особо применим ко всякой вещи он. И если ты используешь другой, то, что способен ты произвести тогда? Ведь, несмотря на верность всех твоих звучаний, что с гаммой согласуются, фальшивыми из-за него они пребудут: диапазон останется самим собой.

Желаешь ли узнать препятствие иное? Мелодия есть проявленье ощутимое возвышенных деяний. И будет совершенной ли она, коль приближается к порядку и гармонии лишь в отношеньях, возникающих меж ними?

И почему столь поразительны творенья музыкальные у древних? Там музыка приспособлялась к потокам, ее передающим, и поражала благодаря нисшедшим добродетелям.

Воображения и чувства, охватывая пылом музыканта, за ним ли сохранят впредь первенство и превосходство, когда они от этих потоков и восприятия далёки?

Столетий современных музыка, бессильная ты в слабости своей; порой ты нам понравиться способна и даже взволновать, однако подвластно ли тебе возвысить и наставить нас, и в силах ли тебе оттенки разные запечатлеть?

Вы заблуждаетесь, когда считаете, что музыка обязана изображать существ вид всякий. Она столь мало призвана к тому, чтоб воспевать предметы низшего порядка; когда ж она касается сего, то может интересными их сделать только в соединении с эмоцией и речью человека.

Все это потому, о, человек, что музыка первоначальным знанием твоим являлась во времена, когда природа вся собою представляла твоей кифары струны, и ты не ведал произвола, как сегодня, в возвышенном искусстве этом, приноровившись применять его к картине нестроений и опустошений, хотя оно принадлежало к порядку и гармонии своим происхождением.

Итак, мелодия Господня, служить ты можешь иногда небесному возмездию, ибо тебе отверсты все пределы, но чаще можешь ты органом называться любви небесной, что для тебя естественное дело, поскольку ты первоначальна, и твоей сущностью является любовь.