Луи Сен-Мартен - Человек Желания

Когда бы жизни путь был раем предварен, то наше возвращение туда прошло бы слишком мягко! Оно бы таковым являлось, когда б творить мы стали одни молитвы и милосердия дела, а иногда раскаянье и сокрушение в грехах своих.

Кто этого не испытал? И разве истинные предприятья все не завершаются счастливым внутренним движеньем, в котором мы вкушаем Бога, которое несет нас к прославлению Его в покое удивительном, им дарованном нашей душе?

И если скверные дела благие нравы разрушают, нельзя ли, чтобы добрые поступки худые нравы исправляли, их разрушая, уразуметь давая человеку, что был рожден он для непрестанного почтенья Бога?

О, существа чистейшие, сияньем окруженные Моего Бога; о, вы, которые, как человек, не умаляетесь под действием закона преходящих времен, вы помогите сотворить мою обитель в молитве и песнопениях Господних, какой вы сами обладаете вполне!

И впредь я не смогу покоя обрести в жилище человека; он сам в себе порушил все снисхождения законы, восставив вместо них свой ум и свою волю.

И пребывание его земное напоминает лишь вертеп сомнительный опасный, где путник останавливается, дабы пору ненастья переждать.

Никак не говорите, будто Бог охваченным бывает духом ярости и гнева. Все эти выраженья собой являются лишь образы ступеней разных, которые проходит человек; они суть только история его падений и заблуждений ежедневных.

Но посылает ли Господь зло людям, как тиран, для истязания и наказанья их?

Не попускает ли Он людям зло, чтобы его сразить и испытания им обрести, когда б они продвинулись в чинах в Господнем войске?

Как только с Богом человек соединился, его охватывает счастье и следует за ним повсюду.

И если отдаляется от Бога он хоть на одну ступень, бессилие его объемлет.

И ниже ниспадая, испытывает он утрату, напряжение, страданья страх и гнев. Так люди свою участь выявляют: потом Господь берет их в состоянии, в котором они сами оказались.

Сказал ему Он и нисколько не ошибся: Он волю полагает Сам для тех, которые Его боятся. Он волю полагает Сам для тех, кто Его ищет и пред Ним благоговеет.

Молитва человека и любовь сильней людской судьбины. Исполнитесь же упования, души миролюбья; исполнитесь отваги, поднимитесь над пределом рока, в господство устремитесь радости и наслажденья.

Предел необходимости уж слишком суров и строг для человеческой души; предел же, над которым рок еще не властен, является господством, что соответствует пространству и свободе людского существа.

Предел же, над которым рок не властен больше, есть завершенье страха. И это никак не Бог, создавший сей предел ужасный; и Бога нет в пределе рока, хотя опять же Он его создал; Бог благодетелен и кроток в любой из точек безграничности Своей.

Поэты лживые, которые рок в сущность превратили своих богов мифических, тем самым вы одновременно умалили величье Бога Вседержителя, людское разуменье затуманив.

Судьба единственная Бога Нашего – всегда Предвечным быть, пронизывая всю полноту вселенскую Своей любовью.

Муж, когда ты создаешь земную оболочку своего потомства, то связываешь человека с греховным человеком. Насколько возвращение такое горько для тебя и пусто!

Жена, когда на свет ты сына порождаешь, то связываешь человека с возрождения путем. Вот почему твои мучительные скорби сменяются затем отрадой самой чистой.

Путь возрождения, сопроводи же человека к дороге примирения иль духа, и упованьем истина исполнится.

Дорога примирения иль духа, сопроводите человека к порогу убежища живого; и содрогнутся небеса от радости, узрев, как, вопреки пространству прегрешенья, исполнены уж часла реинтеграции и восстановления.

Муж, помещенный между греховным человеком и стезею возрожденья, будь отважным; ты плачешь, появляясь на свет, поскольку возрождение твое не в состоянии без искупленья совершиться. Однако твои грядущие рожденья исполнятся утешенья и наслажденья.

Ибо, когда достигнешь ты однажды дороги примирения или духа, ничто не будет страшным для тебя. Ты обретешь лишь постоянное приумножение добродетелей, приемля их.

Поистине, обязан ты, суждению повинуясь, со скорбью отделиться от мужа прегрешенья, которое от первородного позора.

И должен с восхищением соединиться ты со всеми этими путями, открытыми премудростью с началом счастья всех существ; и смерть сама способна станет поглотиться, исчезнув в безмерности отрады данной.

В бессоннице я ночи проведу свои. Великая печаль меня заставит бдеть и помешает моим веждам познать хотя б одно мгновение покоя.

Вопль мальчиков еврейских меня лишит надолго сна: детей сих крики, которых видел неотступно удушаемыми я двумя египтянками, повитухами на службе Фараона.

Я стану размышлять подолгу над недугами души людской, уподобляясь больному, распростершись на своем одре, страданьями отсчитывая время.

Они нахлынут на нее как волны, которые покинут берег, чтоб напоить его мгновение спустя. Скорбь шепчет непрестанно в уши души моей; и ей она внимает как протяжным завываньям полуденных ветров.

И вы спокойны посреди всех этих нестроений! И если здесь вы не были потрясены, как скуке не объять вас в средоточии картин весьма однообразных?

И нужно ль северные ветры призывать и бури, чтоб пробудить от забытья вас? И не считайте вовсе это состоянье смерти за состояние отдохновенья, которое имеет место только в жизни, а жизнь в деяньях пребывает.

И намеренья мудрые с решеньями, которые приемлете, зачем же вам они, когда не воплощаете вы их, не пополняя ваши жертвоприношенья? Мгновение любое нашей жизни в малом способно репетицией явиться труда великого.

И всякий день я стану размышлять над этими словами. В общении взаимном – дух вне нас.

И в превосходствах разуменья – он над нами.

В сил наших исполнении – под нами он.

В сомнамбулизме – он далеко от нас.

Благодаря деянью, милосердию, молитве – он в нас и вокруг нас, и рядом с нами.

Мы плотью не являлись примитивной, поскольку Слово плотью стало, чтобы избавить нас от плоти и от крови. Теперь мы – дух и плоть, ведь Слово воплотилось, чтоб сделаться подобным нам.

Поддерживать способен человека человек; но только Бог освобождает человека. Не Он ли его избавил из земли Египта и даровал ему закон затем?

В порабощении лишь о себе мечтает человек. В законе же духовном он может помышлять и о себе подобных, но действует для них он только на поверхности земной. Вот почему обетованья и награды закона Моисеева, не представая плотскими, являются земными.

В законе милосердья способен человек трудиться на благо своих ближних во всех мiрax; и потому его плоды столь сокровенны и незримы для чувственных людей. Закон же новый в бесконечность устремлен: он вне кривых путей, известен только простодушным людям он.