Луи Сен-Мартен - Человек Желания

Единым принципом направлены должны быть все три искусства, дабы порождать произведенья сущие живые, что обладали бы господством над сущностью людей.

Припомним, как изображалась нам премудрость: «Она есть дыхание силы Божией и чистое излияние славы Вседержителя: посему ничто оскверненное не войдет в нее» (Книга Премудрости Соломона, Глава 7, стих 25). Пусть будет все сотворено по образу ее, вещь каждая исходит от одного начала! Тогда искусства все исполнятся их цели, и нас не будут больше иллюзией питать.

Вся полнота в трудах Господних, пускай она пребудет и в произведеньях наших, коль мы желаем на Его стези вступить.

Святые патриархи, когда соединитесь вы с народом вашим? Тогда бы мера ваших дел исполнилась.

Имеем ли мгновенье, предназначенное нам; должны ли сделать произвольное движенье? Лествица Иакова, вошла ты в человека; ты сделала все члены ловкими его, живыми, чтоб всегда готов был к битве он.

Почувствовал он, как внутри него храм поднимается Господень, и поставляется алтарь средь храма. И Свою славу Бог воздвиг на этом алтаре; на запад силу поместил; Он взял в помощники Себе любовь и разуменье; и на Его челе писалась святость.

Где пустота?

Они все подле нас, чтоб нам содействовать в труде Господнем. Авраам, Исаак и Иаков, предстанете вы для меня как во вселенной Божия пшеница.

Ты ужаснешь врагов Господних, Моисей.

Аарон, пребудешь ты при жертвоприношеньях.

Иисус Навин, ты мне проводником послужишь, чтобы вступить в землю обетованья и защитить меня от ухищрений моих врагов.

Ты, Самуил, откроешь мне пути невидимых пределов и обителей покоя.

Научишь ты меня, Давид, хваленья воспевать Господни и славить чудеса Его.

Креститель Иоанн, ты мне откроешь истины купель.

Святые избранные Бога Моего, предвечный иерей все ваши силы увенчает; Он оживит дела все ваши и моих рук труды, и все тогда пребудет в полноте.

Ты спрашиваешь, почему ослабевает вкус; да потому что человек черпать его желает только своими средствами, не видя в нем начала. «Соль – добрая вещь; но если соль потеряет силу, чем исправить ее? ни в землю, ни в навоз не годится; вон выбрасывают ее» (От Луки Святое Благовествование, Глава 14, стих 34, 35).

Пусть вкус никак не добродетель, но когда он добрый, то может ей сопутствовать. Пусть вкус никак не свет, но в нем он предстает и облачением, и формой.

И если рассудок хладный его не знает вовсе, и если живое разумение порою восхищается, его заметив, то дух его творит, чертою всякой порождая, неся с собой его повсюду, поскольку дух одновременно обладает и даром прикасаться, и даром убеждать.

Сии изящные дары отнюдь не измышление.

Когда вы вызвали живое впечатленье в душе своих читателей, вы мните, будто все уж сделано для них. Но есть ли средства, чтобы вызвать некий смех и у больного? Не кажется ли вам, что этим можно исцелить его?

Кто это будет отрицать? Когда писателям недостает успеха, то значит, недостает не средств им, а сюжетов.

И почему философы прочь выбросили материалы все? И почему они уничтожали человека с принципом его?

И вы, адепты точных знаний, зачем желаете увидеть квадратуру без центра иль числа? И может ли в фигуре квадратура находиться? Два в трех присутствует, как пять в шести и семь в девятке.

Воспринимайте мысли и не ищите их, когда хотите вырастить на человеке ветхом, привив его, обновленного человека. Однако ветви человека ветхого так поднимаются и затеняют человека обновленья, что он не достигает предела своего развитья.

Большой бы самый из даров небесных мог заключаться в нахождении рядом с нами зоркой стражи, какая бы напоминала непрестанно нам о том, что существует живых обитель.

Пусть человеческое сердце исследует свои действительные нужды и более не усомнится в том, что там не оказалось жемчужины евангельской.

Порой нам кажется, как будто мы продали свое все состоянье, однако мы его лишь заложили, готовые его вернуть при первом случае удобном.

Итак, позволим нашим чувствам только то, что мы желали бы увидеть для нашего ума. Позволим своему уму лишь то, что мы желали бы узреть для сердца нашего. Позволим сердцу своему лишь то, что мы желали бы увидеть в Боге.

Посредством этого все наше существо пребудет равномерным, в покое пребывая, который Павел почитал превыше всякого рассудка, хотя его не исключал: я Богу помолюсь с любовью, а также с разуменьем.

Премудрые, мечтали бы вы научить людей, им ничего не говоря, воздействуя довольно кротко на человеческую душу.

Благодаря чему растения спасенья произвели бы сами по себе плоды своей чувствительной природы. Но опасаетесь переступить вы сами чрез себя.

Приверженцы тщеславия, вы спрашиваете, почему вам не дается истина. Да потому, что создана она для всех.

Даешь ли милостыню ты тому, кто в силах сам трудиться? Сие бы означало поддержку лености его, ведь человек приговорен есть хлеб свой в поте своего лица.

Адепты Сведенборга, желаете узреть вы во всех фрагментах Писания Святого три смысла разные. Хотя заметьте, что учитель ваш всегда там видел только два значения, истинное и благое , их применяя к трем разрядам: природному, духовному с небесным.

И вовсе не было того, к чему бы он ни применил один из смыслов этих двух, пусть в них и не дает он никогда обоснованье духу. Имеются ли образы, которые даются лишь для разряда одного? Желать нести их дальше значит преодолеть их отношения.

И относительно людей Бог не проявлен ли в объектах трех, когда Он исцеляет, просвещает и освящает смертных? Воздействует ли сразу этими вещами на человека всякого, или постепенно влияет ими на него Он?

Одно растение способно служить лекарством для больного, предметом наставления для химика являться и украшением быть садов у нас. Когда оно использовано уж в одном из этих видов, то может ли одновременно пребывать в иных двух?

Не здесь ли кроется единое начало естества, которое растенье это образует в вышестоящих случаях подобным образом, как и любовь всегда с божественным началом, что действуют в трех степенях, где человек является объектом божественного деланья?

Идея шведа необыкновенна и его сердце возвышает, хотя и побуждает к страданью утонченные умы.

В его произведеньях тысяча свидетельств того, как был он часто и великолепно дарованьем озарен! И тысяча свидетельств того, что часто и ужасно ошибался он! И тысяча свидетельств, что видел он лишь середину своего произведенья, его не зная ни начала, ни конца!

Свидетельства ничтожны для профана, который о них вовсе не подозревает. Готов он верить непрестанно всему, в чем нечто истинное есть. Готов отвергнуть все, в чем нечто ложное найдется.