Луи Сен-Мартен - Человек Желания

Итак, насколько удаляемся от нашего единства с Богом, настолько вынуждены мы искать другие имена и новые слова для выражения разнообразных состояний, в которых пребываем, и совершенства представлять себе, которых больше не имеем пред очами.

Вот почему все наши языки и даже язык существ духовных будут преходящи; останется один божественный язык; составлен он из двух лишь слов – Блаженство и Любовь, которых достаточно вполне, чтоб в вечностях любых беседы не могли прерваться.

Подвергнуты ль фундаменты и основанья здания, как здание само, влияниям смятенным атмосферы и нестроеньям всяким ветров и бурь? И чувства могут ли достичь сознанья внутреннего человека?

К несчастью, в состоянии нашем чувства легко передаются внутреннему человеку.

Воздействие они имеют, его чувствительности уподобляясь; с чувствительностью этою соединившись, они влекут к себе и человеческие мысли.

Откройте же пределы жизни, куда душа воссесть стремится за трапезой священной; души происхожденья слава влечет ее в обитель света.

Народы чуждые храм уничтожили Господень; они сосуды дорогие захватили, служившие для жертвоприношений, и посреди самой храмины они устроили пожар, и стены сокрушили; однако храмовые основанья еще находятся в земле, и сохранились планы святилища сего.

Заметно ль множество писателей и книг, которые способны усомниться от недостатка слова?

Казалось бы, язык древнееврейский возник не для письма. Отдельные из слов его столь схожи меж собою, что могут различаться только по произношению.

И было б верным то, что записав утраченное языками, они бы действенность вновь обрели свою? Не существуют ли различные произношенья, которые способны до бесконечности варьировать словесные значенья, тогда как в написании сей смысл всегда один и тот же?

Но нужно ль дальше углубляться? Смысл письменами отражался и изображался, лишь искажениям повинуясь. В иных эпохах разумелся он по действию и в разговоре.

Господь поведал устно Моисею Свое Имя и заповедал на горе Синайской повеления Свои. Скрижали с начертаньями давались для народа, который и словес не мог уразуметь.

Следите далее за тем, что происходит вокруг вас.

Вы говорите прежде детям, чем заставляете писать их, и прежде, чем писать на их глазах.

Так изначально подлинный язык обязан говориться перед тем, как письменным предстать; он будет сказан, что потом в письме не отразится, ведь разумение любое пребывает в слове.

И пониманье языка святого низводите к числу вы, Масореты, которого вам абрис показался, или которое вы сами сочинили. И как возможно непрестанно располагать числом безмерным для разуменья смыслов новых?

Подобным образом необходимо было б обращаться с искусственной словесностью и произвольной. Для языка духовного потребно духу оставлять заботу о развитии его по усмотренью разуменья духа.

Ужель по книгам, при помощи соображения людского апостол Павел достигал вещей невыразимых; апостолы же удостаивались говоренья на всяком из наречий во вселенной?

О, человек, животные и те не обладают никаким сомненьем о сущности своей и о своем законе. Из них любое защищает свое существованье и свой особенный характер, вплоть до полнейшего уничтоженья, поскольку животное исполнено деянием, себе присущим.

И ты, подобно им, имеешь деянье жизненное, благодаря которому ты мог бы, по их примеру, защищать реальность сущности своей; и ты имеешь более троих свидетелей в своем распоряжении, чтоб чувство своего существованья поддержать, когда твое воинственное действо в отдохновеньях пребывает.

Являются свидетелем разумным числа.

И музыка есть чувственный свидетель.

А геометрия свидетелем материальным предстает.

Последняя тебе к любому исправлению послужит, а числа все удостоверят, и музыка собою оживотворит.

Отказано животной твари в этих средствах, все доводы которой в физическом телесном действии; однако животное тебя неколебимей и верней в своем законе.

Разнясь с тобой, оно свое господство не переместило: земные обладания его нисколько не пленяют, в отличие от человека, подложной внешностью; поэтому лукавый своею властью намного меньше может оказывать влиянье на него.

Но выше ты его благодаря сопротивлению лукавого господству и власти сокрушительной его.

Какими средствами располагают нас поражать природные явленья, которые поэзия передавать способна? Они в правдивых характерных описаньях, особенно же – в нравственных уподобленьях их.

И разве без этого бы смог существовать язык богов?

Священные писатели взывают ко всем произведениям премудрости, чтобы исполнить обязанность возвышенную эту. Стремнины, горы, животных и деревья они упорно привлекают для воспевания Господней славы.

Вот потому-то лирика с божественной поэзией столь сильное в нас впечатление творят.

Что ты собой являешь, простая описательная муза? К финалу ты ведешь нас только через промежуток; поэзия иная нас направляет прямо в средоточье возвышенных предвечных отношений, где свет и истина.

Изобрази же мне, как Иов, молний глас и силу Бегемота, который есть истоком путей Господних.

Изобрази же мне, как Аввакум, каменья, вопиющие от средостенья, и отвечающие бревна им: «“горе строящему город на крови и созидающему крепости неправдоюГ» (Книга Пророка Аввакума, Глава 2, стих 12).

Изобрази же мне, как Моисей, потоки, прекращающие течения свои по его гласу, и с ночью день, послушные его реченью, и само небо, помогающее замыслам его, производящее по усмотрению его и жизнь, и смерть, мир или ужас, свет или тьму.

Изобрази мне Богочеловека, оставившего собственную славу, чтоб нас от низости возвысить. Изобрази Его, исшедшего из круга верных собственных овец, чтобы взыскать заблудшую овцу и, водрузив ее к Себе на плечи, в овчарню принести Свою.

Тогда ты предваришь меня в картинах этих, поскольку цель их и предмет – душа людская, поскольку сама моя душа из области произошла, которой и принадлежит наречье это: душа сотворена, чтоб разуметь его.

Мой дух воспринял разумеющее утешенье, объял он отношенья слова к гармонии и звуку. Иль не подобны все они числу? Имеют ли отличие они иное, ужели только разницу в своих законах?

Звук образуется в углах; гармония – связь средоточия с углами; и слово действует из центра самого.

Ведь слово плодом предстает и средством жизни; отсюда человек – носитель жизни; вот почему Пришедший свыше путем являлся, истиной и жизнью.

В Нем – кватернер божественный, который есть агент универсальный всех чудес: он изменяется, он формы обретает, чтобы наполнить все пустоты; однако сохраняет он всегда бессмертный свой характер.