Коллектив авторов - Проблемы русского космизма. Материалы Международной научно-общественной конференции. 2013

О чем все это свидетельствует? Как можно было заметить, особое неприятие у Хагемейстера (и не только у него) вызывает понятие «цельное мировоззрение». Мне это представляется ключевым моментом в понимании подобными исследователями явления русского космизма и в целом русской культуры, которой всегда были свойственны соборность, цельность, стремление к синтезу.

Именно отторжение этой цельности представителями рационалистической науки, лишенной связи с Высшим, с Космосом, и есть проявление тех разрушительных тенденций современной цивилизации, которые подметил Павел Флоренский. Глубокая целостная мировоззренческая парадигма русских ученых-космистов им чужда, и они готовы видеть в ней что угодно, начиная от мистики и кончая сатанизмом, только не серьезную научную базу и широкое философское основание для истинного непредвзятого познания. В 2005 году в статье «Исторические и культурные особенности нового мышления» Л.В.Шапошникова по поводу непринятия метанаучных методов познания многими сугубо материалистически настроенными учеными отметила следующее: «До сих пор в нашем образованном и грамотном мире этот вненаучный способ познания метится такими определениями, как эзотерика, оккультизм, мистика и прочее. Ни одно из них не дает ясного представления о самих знаниях и путях их получения, а скорее, способствует различного рода непониманию и мифам» [12, с. 6]. Как видим, и сейчас эта проблема остается весьма актуальной, в частности, в исследованиях явления русского космизма.

Есть примеры ограниченного поверхностного подхода другого рода – попытки втиснуть многомерный феномен русского космизма в прокрустово ложе рациональных схем. Автор философско-культурологического эссе «Космизм, как феномен русской культуры» [13] Эдуард Яблонский, пытаясь определить критерии «достоверной философской значимости» космизма, ищет в нем некую рационально-логическую конструкцию, которая позволила бы точно идентифицировать данное направление философской мысли. В этом видится проблема автора, который за внешним не видит внутреннего и проходит мимо мировоззренческой глубины философии космизма, что не позволяет ему прийти к полноценному пониманию этого явления. В частности, он пишет: «Естественнонаучные воззрения русского космизма являются прямым продолжением позитивистско-рационалистической доминанты европейской философии, получившей мощнейший идейный толчок после так называемой промышленной революции в Европе. Хотя есть и различия. Так, если для Конта, Спенсера, Маха – мир явлений не познаваем, и, следовательно, наука носит лишь описательный характер, то для Фёдорова и его последователей наука несет исключительно преобразовательную функцию. Однако в своей онтологической основе, в “боготворении” научного знания как основного и единственного “рычага” прогресса космизм и позитивизм едины» [13].

Трудно согласиться с автором в том, что миропонимание таких представителей естественнонаучного направления русского космизма, как К.Э.Циолковский, В.И.Вернадский, А.Л.Чижевский, ограничивалось «позитивистско-рационалистической доминантой» или «позитивно-механистическим мировоззрением», описанию которого Э.Яблонский уделяет много места в своей статье. В отличие от позитивистов эти мыслители как раз задавались вопросами типа «чем является наш мир, имеет ли он какой-либо смысл и разумную цель, имеет ли какую-либо цену наша жизнь и наши деяния, какова природа добра и зла». Научное творчество они рассматривали как работу духа человека, как неотъемлемый и всепроникающий элемент культуры. И если В.И.Вернадский писал об общеобязательности науки и ее преимуществе в этом перед философией, религией, искусством, то он же говорил и о том, что наука не может пока дать решений по множеству вопросов, и ответы на них нужно искать в религиозных учениях, философии и сверхчувственных постижениях, которым способствует высокое искусство. Не говоря уже о том, что для самих ученых-космистов процесс познания включал все способы постижения реальности, в том числе взаимодействие духа с Высшими мирами.

У Константина Паустовского есть интересные размышления по поводу подходов к познанию. Он пишет: «Романтичность свойственна всему, в частности науке и познанию. Чем больше знает человек, тем полнее он воспринимает действительность, тем теснее его окружает поэзия и тем он счастливее. Наоборот, невежество делает человека равнодушным к миру, а равнодушие растет медленно, но необратимо, как раковая опухоль. Жизнь и сознание равнодушного быстро вянет, сереет, огромные пласты ее отмирают, и в конце концов равнодушный человек остается наедине со своим невежеством и своим жалким благополучием. Истинное счастье – это прежде всего удел знающих, удел ищущих и мечтателей» [14, с. 13]. Здесь понятие романтизма близко к тому, как оно понимается в Живой Этике, а именно – романтизм, основанный на героизме. Истинное понимание явления космизма, на мой взгляд, невозможно без того состояния сознания, которое присуще героическим романтикам, или, по определению Н.К.Рериха, «практическим идеалистам». Ибо их всегда ведет высокая идея, живой интерес и любовь к предмету изучения. Не голое препарирование рассудком многомерного, глубокого, синтетичного явления, а сердечное постижение. Равнодушные невежды, втискивая изучаемое в прокрустово ложе своих ограниченных представлений, вносят такие искажения, что сам предмет изучения становится неузнаваем. Их безжизненные «исследования» серы и не способны ни пробудить интерес к изучаемому явлению, ни что-либо в нем прояснить.

Целостный подход к изучению русского космизма, с глубоким проникновением в сущность исследуемого явления и широким осмыслением, присутствует в исследованиях многих современных ученых. Среди них можно назвать Г.П.Аксенова, В.И.Алексееву, В.В.Казютинского, С.Г.Семенову, В.А.Усольцева и других. Все больше и больше появляется исследований, опирающихся на методологию нового космического мировоззрения, сформулированную в философии космической реальности – Живой Этике. Мы встречаем такой подход в докладах участников Международных научно-общественных конференций Международного Центра Рерихов, в статьях, опубликованных в журнале «Культура и время», в других публикациях МЦР.

Среди них особо нужно отметить труды Л.В.Шапошниковой. Историк по специальности, индолог, она не кабинетными исследованиями, а в самой гуще жизни, на экспедиционных маршрутах постигала сначала культуру и историю народов Индии, а затем ту самую методологию истинного, глубинного познания, которую раскрывают труды Рерихов и Живая Этика. Книги Людмилы Васильевны, посвященные русским космистам, поражают глубиной постижения, точностью акцентов и масштабом осмысления в контексте космической эволюции. Автор не останавливается на мелких подробностях жизни и характеров своих героев либо на незначительных несовершенствах их концепций и построений, присущих в той или иной степени любому земному человеку, даже самому великому. Все это несущественно и со временем исчезает в потоке жизни. А остаются те концептуальные идеи и наработки, которые слагают историю и культуру и являются движущими силами эволюции человечества. Именно этими аспектами жизни и творчества мыслителей-космистов наполнены произведения Людмилы Васильевны Шапошниковой. В ее трудах историко-философский подход ученого соединяется с метанаучным проникновением в глубинную суть явления и дополняется высокохудожественной образностью и силой изложения талантливого писателя. Это наполняет их необыкновенной убедительностью, пробуждает живой интерес к поднятым проблемам и открывает в удивительном явлении русского космизма новые необычайные грани. Людмила Васильевна Шапошникова, опираясь на методологию новой теории познания, заложенной в Живой Этике, ввела такое понятие, как «метаистория». Она показала, что феномен русского космизма имеет метаисторическое основание, и без понимания и учета этих моментов не может быть его верного восприятия. Только подход, основанный на синтезе научного и метанаучного знания, позволяет по-иному взглянуть на те непонятные для обычного человека процессы и явления, которые сопровождали жизнь и творчество ученых-космистов.