Квентин Фиоре - Война и мир в глобальной деревне

В «Ти-ви гайд» за 6-12 января 1968 года доктор Хаим Дж. Джинотт умудрился запутаться в каждой составляющей этого старого парадокса. Когда он говорит, что телевизор не должен использоваться в качестве угрозы или вознаграждения, то подсознательно признает, что телевидение представляет собой окружающую среду. Использовать или не использовать телевизор как меру наказания или способ вознаграждения, следовательно, столь же бессмысленно, как говорить ребенку, что ему разрешено или запрещено дышать. Это все равно что сказать ребенку, что он должен жить в неотапливаемой части дома, а вот если он будет послушным, ему позволят переселиться в отапливаемую. В данном смысле телевидение, этот гелиотроп, не имеет ничего общего с кино. Последнее выступает окружающей средой не более, чем книжка со сказками, этакий город-призрак придуманного кинонародца. Дети из Уоттса (Калифорния) правы, когда спрашивают: «Почему мы должны ходить в школу только ради того, чтобы прерывать наше обучение?» Телевидение — не утвержденный курс лекций по какому бы то ни было предмету, но оно совершенно определенно соответствует характеристикам естественной среды, в которой ребенок кормится и ищет свой путь, как делал всякий индеец, выходя из вигвама.

Павлов своими опытами предупреждал нас, что прежнее, механическое окружение и его последствия уступают совершенно новой среде, созданной технологией-антитезисом. Изученное им явление адаптации, поданное как открытие, на самом деле довольно тривиально, ведь западному миру это явление известно на протяжении столетий.

Истинная и зловещая суть его открытия состоит в том, что всякая контролируемая окружающая среда, всякая рукотворная окружающая среда выступает как фактор приспосабливаемости, порождающий бессознательных сомнамбул. Тот факт, что естественная или неконтролируемая окружающая среда оказывает на человеческое восприятие совсем иное действие, долго муссировался в антропологических кругах. Антропологи вынужденно изучали образцы культуры аборигенов и удивительные достижения нативных сред на формирование нативных же социальных институтов, но это изучение не привело к проникновению в суть их собственных культур. Однако обвинений было высказано вдосталь.

Американский педагог заявил, что индейцы счастливее белых, поскольку лучше уживаются с людьми и незнакомы с феноменом одиночества, который часто сопровождает успех в белом обществе.

Канадская пресса

По мнению преподобного Джона Брайда, директора школы при миссии Святой Молитвы в Пайн-Ридже, Северная Дакота, «индейцы работают группами. Их мотивация в том, чтобы сделать что-либо для группы».

Доктор Брайд, разрабатывая учебный курс для индейских школ в США, заметил также, что у индейцев система ценностей лучше, чем у белого.

«Тот факт, что индейцы живут на планете более 20 000 лет, уже говорит о том, что их система ценностей хороша», — утверждает он.

Еще доктор Брайд сказал, выступая на собрании Индейской образовательной ассоциации Альберты, что «мы ничему не можем научить индейцев применительно к человеческой жизни, зато сами можем научиться у них всему».

По его мнению, когда индеец видит перед собой другого человека, ему хочется знать, добрый ли это человек, разумный ли, щедрый ли и мудрый, и эти качества находятся в прямом противоречии с материалистической ориентацией белого общества.

Учебный курс для индейцев, введенный в школах США на следующий год, уделяет много внимания истории индейцев и напоминает индейцам о том, что их система ценностей, вероятно, лучше системы ценностей белых.

Индеец чувствует себя уязвленным, полагает доктор Брайд, когда белое общество его отвергает, «но на самом деле его не заботит ваше мнение, поскольку он убежден в том, что его система ценностей лучше, и уверен, что важное для него неважно для вас».

Педагог прибавляет, что индейцам лучше в резервациях, потому что «индеец ощущает мистическую связь с землей. Это часть его самосознания». И предлагает промышленности «двигаться в резервации».

Доктор Брайд говорит, что чувствует: индеец получает от общества белых «грандиозную финансовую поддержку»; но «он хотел бы ощутить и понимание со стороны неиндейского мира, понимание именно как индейца».

Заголовок «Нью-Йорк таймс» от 10 января 1968 года гласит: «Наркотики: все большее число представителей американской элиты тихо подсаживаются». В наркотических трипах, особенно при употреблении новых синтетических наркотиков в противоположность естественным, достаточно часто рождается иллюзия превращения человека в компьютер. Аналогично, дети-психотики прежде воображали себя зайками, кисками и другими зверюшками из милого мира животных, а теперь они мнят себя машинами и телевизорами.

Это, конечно, не столько галлюцинация, сколько открытие. Компьютер — более сложное продолжение центральной нервной системы, чем обычные электрические реле и схемы. Когда человек живет в окружении таких схем и обратных связей, распространяющих куда большие, чем ранее, объемы социальной информации, у него постепенно развивается ощущение сродни тому, какое медики называют отраженной, опосредованной болью. Импульс «на включение» есть простой павловский рефлекс, который человек ощущает в среде электрической информации. Подобное окружение само по себе есть феномен самоампутации. Любая технологическая инновация буквально ампутирует нас, чтобы ее можно было развивать и воспроизводить для социального воздействия. Естественно, эта ампутация связана с болью, которая воспринимается не столько телом, сколько мозговыми центрами. Как заметил Левенштейн, «едва ли найдется

мозговой центр, способный игнорировать боль». Большинство из нас привыкли ассоциировать технические новинки с физическим опровержением повседневных дел и задач. Это, конечно, справедливо, но в явлении скрыто гораздо больше, и Левенштейн заслуживает того, чтобы мы процитировали его более пространно:

Много ценных сведений удалось собрать врачам, которые, зачастую в отчаянной борьбе с всепоглощающей болью, делали срезы того или иного нервного пути, связанного с больным органом. Это медленный и бессистемный процесс, и наша относительная нехватка информации проистекает из того факта, что единственным сколько-нибудь надежным источником сведений о боли служил сам больной. Увы, информация могла оказаться почти полностью неверной. Пациент, страдающий от жестокой фантомной боли, способен лишь указать в направлении давно утраченной конечности, чтобы обозначить источник боли, а загадочное явление отраженной боли еще больше запутывает картину. Отраженная боль часто возникает вследствие импульсов из глубоко расположенного органа, но болезненные ощущения локализуются субъектом где-то в другом месте, на поверхности тела. Множество видов боли в спине и головных болей попадают в эту категорию. Одно из объяснений того, почему мы считаем, что чувствуем боль кожей, когда причиной может быть аппендикс, сердце или матка, заключается в следующем: нервные пути от этих органов не имеют прямой связи с мозгом, они используют те же нейроны, которые ответственны за болевые ощущения на коже. Следовательно, поток импульсов от больного органа воспринимается страдальцем как исходящий от участка кожи, связанного с данной релейной станцией. Врачи используют карты поверхности тела, обозначая типичные зоны отраженной боли, а болезненность кожи в каком-либо конкретном месте может служить полезным подспорьем в поисках истинной причины недуга.