Владимир Абрамов - Психиатрия будущего: от агрессивного догматизма к поиску человеческих смыслов

С другой стороны, все психиатрические проблемы, в т.ч. очевидные нонсенсы, возникают там, где психическое, психическая деятельность начинает рассматриваться в контексте теории и методологии медицины как естественнонаучной дисциплины, там, где принципы соматической, организменной направленности переносятся на изучение душевно-духовных качеств человека.

Изначально психиатрия не являлась ни наукой, ни медициной. По своим функциям она выполняла роль наблюдения, ухода, дисциплинарных практик и изоляции своих подопечных. После работ В. Гризингера, в 1845 году психиатрия, не имея научной базы, диагностических и лечебных функций, объявила о своей приверженности к медицине и получила статус дисциплины, занимающейся душевными болезнями. Диагностических методов тогда не существовало и в сферу своей ответственности психиатрия принимала любые нестандартные убеждения и поступки людей, которые связывались с нарушениями мозга. Ненормальность пациента как повод к изоляции определялась через внешнюю субъективную оценку врача-психиатра.

В процессе дальнейшего развития психиатрия предпринимала многочисленные попытки создания своей научной базы, относящейся к сущности психических расстройств, классификационным подходам, методологии познания психических явлений, а также к разработке методов лечения. В какой-то момент психиатрия перестала создавать новые знания. Предпочтение отдавалось использованию непроверенных, бездоказательных знаний, знаний, основанных на вере или псевдознаний. Постепенно эта тенденция превратилась в психиатрический канон – неизменную (консервативную), не поддающуюся пересмотру совокупность законов, норм и правил, охватывающей все аспекты психиатрии. При этом государство, призванное защищать интересы граждан, принимая Закон о психиатрической помощи, не требует от психиатрии доказательной базы диагнозов. За неопровержимую истину принимается любое голословное утверждение о том, что человек болен. Доказать ошибочность выставленного (часто произвольно надуманного) диагноза практически невозможно, законность приобретает любое заключение врача-психиатра, лишь бы оно шифровалось по критериям МКБ.

Тем не менее, исследования, проводимые в психиатрии, принято относить к научным исследованиям эмпирического типа. Научное познание – это вид познавательной деятельности, направленный на получение объективных, истинных знаний – научных фактов, не зависящих от человека. Научный факт – это то, что:

Содержит объективные знания о предмете, соответствует объективной действительности.

Добывается только научным путем.

Никогда не может быть опровергнуто.

Является исчерпывающим знанием о предмете.

Научный факт как некая эмпирическая реальность, лежащая в основе построения эмпирических или теоретических систем знаний, – это результат непосредственных наблюдений. Однако в психиатрии невозможность непосредственного наблюдения за интрапсихическими переживаниями не позволяет результаты обычного клинико-психопатологического исследования рассматривать как объективные клинические факты. Так, в обыденной психиатрической практике мы объясняем значение понятия, обозначающего тот или иной симптом, а не содержание психопатологических переживаний. Когда мы выявляем у больного бред, мы объясняем, почему эти высказывания рассматриваются как бред, а не как то, какие переживания он отражает и какова их логическая обоснованность. Объясняя, мы опираемся не на глубину своего собственного проникновения в переживания пациента, а на устоявшиеся взгляды. При этом множество определений одного и того же симптома не делают такие объяснения достоверными и точными. Поэтому все существующие определения бредовых идей и других психопатологических симптомов не являются объективной истиной и весьма приблизительно информируют нас о содержании истинных переживаний пациента, которые мы обозначаем как бред.

Любая наука имеет свои философские (онтологические, бытийные) основания. Психиатрии в этом смысле не повезло. Она изначально сформировалась в условиях фундаментального спора о тождественности или специфичности психиатрии по отношению к естественным наукам и рассматривается в рамках противоречия между концептуальными горизонтами телесного (физиологического) и психического, в условиях кризиса оснований науки – двойственности и несводимости друг к другу тела и души, объективной и субъективной реальности. Поиск адекватных онтологических оснований психиатрии заключается в решении этой глобальной психофизической проблемы. Однако сама психиатрия в своем классическом «научном» воплощении, используя методологию медицины, решить эту проблему не способна. Как объект «научной» мысли психиатрия в принципе не может рассматривать гуманитарные, личностно-ориентированные аспекты как составляющие психофизической проблемы. Для решения этой проблемы необходим интегративный подход, обеспечивающий единство этих субстанций.

Классическая психиатрия никогда не стремилась к распознанию смысла в картине психического расстройства. Понимание психической патологии сопровождалось обессмысливанием опыта переживаемого пациентом, что, само по себе являлось дегуманизирующим фактором. Динамика мировоззренческих взглядов классической психиатрии всегда осуществлялась через фильтр биологического редукционизма (Bolton D., 2004). Это отражает полное игнорирование законов научного познания объективной и субъективной реальности, а, следовательно, абсолютную неприменимость методологии изучения патологии объективно существующего организма для исследования идеальной психической субстанции. Эти сферы человеческого существования предполагают использование радикально различных лечебно-диагностических технологий.

Классическая официальная психиатрия традиционно считается естественнонаучной, нейробиологической дисциплиной. Такой дисциплинарный и концептуальный статус психиатрии обязывает ее работать с материальным объектом. Предполагается, что этим объектом является мозг, и что все лечебно-диагностические процедуры должны быть опосредованы обращением к механизмам его функционирования. Однако нематериальное содержание ее предмета (психическое) не позволяет ей иметь статус медицины, основанной на фактах или на данных доказательной медицины. По аналогии с утверждениями Гуссерля и Хайдеггера, относящимся к сознанию, психиатрия никак не может быть объектом изучения наук о природе. При постановке психиатрического диагноза врач-психиатр руководствуется не нейрофизиологическими и нейрохимическими параметрами, а понятиями, относящимися к нематериальной сфере человека – его субъективным переживаниям. В то же время мишенью лечебных воздействий является не субъективная реальность, а изменения функционирования мозга, хотя конкретные формы этих изменений остаются не доказанными. Это пример четкой инверсии причинно-следственных отношений в системе психофизических взаимоотношений и терапевтических подходов.