Тейшейра де Пашкуайш - Искусство быть португальцем

Эмоция приглушает ум, превышая его по творческой силе. Таким образом, нашему поэтическому превосходству соответствует приниженность философии. Португалец нисколько не философ, свет его взгляда освещает гораздо больше, чем он видит, ему не хватает при видении только человеческих знаний, и он подчиняет их совершенной и новой логике, которая интерпретирует их в гармонии со всем. Португалец не желает понимать ни мир, ни жизнь, довольствуясь лишь тем, чтобы жить в них внешне, и поэтому его охватывает подлинный ужас от Философии, так как он готов найти её во всем, что он не понимает.

Отсюда вытекает и его неспособность к созданию новых истин, которые являются двигателем Прогресса.

Но возникнет ли португальская мысль? Или же душа отечества, которую мы знаем в её непосредственном чувственном и поэтическом выражении, уже стала сознательной, формулируя свою идею Жизни и Универсума? Можем ответить, что такая идея начала зарождаться у Оливейры Мартинша [65]и Антеру де Кентала [66], экстрагируясь из нашего натуралистического мистицизма (лиризма народного и лиризма Камоэнса).

Антеру в своих философских работах предвидел брак Эллинизма и Христианства; Оливейра Мартинш, в согласии с великолепным поэтом Сонетов, в своих сочинениях по Антропологии выдвинул гениальную теорию творящей эволюции, присваивая человеку особое (sui generis [67]) нравственное качество, которое ламаркианская или механистическая эволюция существ не объясняла.

В этом критерии существует натуралистический идеализм (поскольку он признаёт результатом жизненных сил феномен сверхъестественного), который и есть источник некоторых современных философских исканий, среди которых выделяется Креационизм Леонарду Коимбры.

Уже отчётливо видится рассвет португальской мысли, представляющей сияющую кристаллизацию чувственных сумерек и возникающей из непосредственного религиозного и саудоистического лиризма нашего народа.

Очевидно, что наша юриспруденция происходит из готских и римских законов, и до настоящего времени она была не более чем очень слабой копией иностранных законов, которые полностью разрушают природу юридического тела Государства.

Но в нашем старинном законодательстве есть и законы, защищающие морскую торговлю (совет Атогия) и развитие сельского хозяйства, которые родились непосредственно из инстинкта защищаться и консолидироваться, которым Португалия обладала после того, как она установилась как Отечество. Она начала создавать сельскую семью, связывая её длительным правом собственности на землю. Таким образом, наследование [68]между нами имело своим источником закон (родовой закон 1-й Династии).

У нас есть ещё указы и основы политического права, установленные древними кортесами, которые обнаруживают дух независимости и свободы, всегда придававший жизнь народной душе. Он вмешивался в правление Страной, в наследование престола, во все действия Короля, затрагивающие всеобщие интересы, в войну и мир, сбор налогов и т. п.

А также оказывал неусыпное влияние на поведение чиновников, некоторые из которых были обвинены и осуждены!

Все Средние Века, пока другие Народы стонали под грузом абсолютной власти, мы придавали нашей Монархии относительную форму: Король будет править, если будет достоин править, и будет править в соответствии с нашей волей, которая выражается общими кортесами, собираемыми ежегодно.

У нас есть ещё разные древние законы, произведённые из Обычая, они получили от него отличительные черты, которые также характеризуют португальский гений.

Нуну Гонсалвеш (художник), Суареш душ Рейш (скульптор), а также другие художники выражали в цвете, мраморе, звуке саудоистическое чувство вещей и жизни. Они показали свет подлинной красоты, внутреннее очертание нашего духа.

См. Себастьянизм, Явление при Оурике и другие народные легенды, также раскрывающие душу отечества.

Есть фразы некоторых героев, произнесённые ими в возвышенные моменты жизни перед лицом смерти, в которых человеческая душа достигает наиболее чистого и трансцендентного выражения.

В них мы стремимся познать, как и в творениях Гения, глубинное содержание человека, а также и его нации.

«Трепещешь, скелет? Что бы ты сделал, если бы знал, куда я тебя отнесу!» – воскликнул Тюренн [69]во время битвы.

В этих словах мы понимаем суть галльского гения, иронию души, сверкнувшую как божественным лучом над слабостью тела. Это самосоздание героя, в котором он сам на себя смотрит и с болью смеётся над своим страхом…

Мак-Маон [70], англичанин по происхождению, стоял во главе штурма Севастополя в Крымской войне. Когда солдаты преодолевали первые укрепления, он был среди них, стоял лицом к вражеским пулям. И на совет поберечься от огня он ответил: «Я там, где остальные!»

Эта фраза, в которой сосредоточена высшая смелость, открывает гений Севера в его героическом проявлении.

При Алфаррубейре [71]наш Герцог де Авраншеш, увидев своего брата по оружию мёртвым и чувствуя, что устал сражаться во имя верности, воскликнул, отдавая себя копьям негодяев: «О, тело, ты не в силах больше! А ты, душа, медлишь!»

Тюренн перед Смертью насмехался над страхом своего тела; Мак-Маон поставил перед лицом Смерти своё холодное безразличие; Алвару Важ де Алмада призвал смерть как освободительницу души, а своей человеческой слабости послал печальные слова прощения.

Если эта фраза возвещает желание покинуть место, где празднует триумф невежественный плебс, то она показывает также религиозную сущность души отечества, находя в Боге движущую силу своей энергии. Также и Дон Себастьян при Алкасере, потеряв всякую надежду, обратил взор к Небу. И та же самая безнадёжность сказала позднее в Лиссабоне устами Эркулану [72]: «Это даёт волю к смерти!»

Текст предоставлен ООО «ЛитРес».

Прочитайте эту книгу целиком, купив полную легальную версию на ЛитРес.

Безопасно оплатить книгу можно банковской картой Visa, MasterCard, Maestro, со счета мобильного телефона, с платежного терминала, в салоне МТС или Связной, через PayPal, WebMoney, Яндекс.Деньги, QIWI Кошелек, бонусными картами или другим удобным Вам способом.

И распространение знаний о нём я считаю столь неотложным, что ускорил издание данной книги, написанной за 15 дней. В ней я попытался лишь упорядочить идеи, изложенные мною в лекциях и статьях, опубликованных в журнале «A Águia» («Орёл»).