А. Горчаков - Пессимизм 2.0. Право и справедливость

Скажем ещё несколько слов о термине «воля к бессмертию». У читателя может возникнуть естественный вопрос: почему выбран именно этот термин, а не привычный и широко используемый «страх смерти»? Выражение «испытать страх» означает ожидание приближения угрозы, т.е. пассивное поведение человека. Термин «воля» предполагает действие. Поведение человека называется адаптивной инверсией потому, что он действует, приспосабливая среду для устранения причин страха. При таком взгляде на отношения человека и природы термин «воля к бессмертию» выглядит предпочтительнее.

Теперь определим два взаимосвязанных понятия, вынесенные в название книги, – право и справедливость.

Определение . Право – система формализованных обязательных соглашений о соотнесении индивидуального или группового имени элементам антропосферы I и/или II рода. Право устанавливает для имени исключительную субъектность в отношении указанных элементов.

Определение . Справедливость – неформализованное соглашение о перераспределении между людьми и использовании ими элементов антропосферы I и II уровня, исходящее из одинаковости всех людей, но учитывающее их вклад в развитие коллективной антропосферы.

Справедливость опирается на имманентное коллективное, относится к III уровню антропосферы и служит основанием для морали. Важным проявлением воли к бессмертию в понимании справедливости является учёт личного вклада человека в развитие коллективной антропосферы.

Право, устанавливая субъектность человека в отношении элементов антропосферы, способствует выделению его индивидуальной антропосферы из коллективной. Это развивает в человеке имманентное индивидуальное, помогая бытийствовать в собственном модусе. Право не пересекается с моралью, оно может быть её отражением, а может и не быть. Рассмотрим пример из относительно недавней истории.

Трагедия Второй мировой войны оставила в памяти людей глубокий след. После её окончания несколько десятилетий никому не приходило в голову отрицать холокост. Такие действия однозначно осуждались всеми людьми, и не было никакой надобности в законах, запрещающих отрицание холокоста, поскольку такой запрет содержался в общечеловеческой морали. Важным сдерживающим фактором был страх повторения этих событий. Прошло время, воспоминания в обществе об этой трагедии стали стираться и размываться, а страх повторения, как нам сейчас кажется, устранён новым общественным устройством. Поскольку моральные запреты оказались недостаточно ясно выраженными, потребовались законы об отрицании холокоста. Если мораль в каком-либо обществе будет допускать мысль, что уничтожение некоторой группы людей ведёт общество к благоденствию, никакие законы не остановят этот ужас. Такое стремление к положительному бессмертию (сделать свой народ счастливым) через отрицательное (уничтожив часть общества тем или иным способом) имеет в истории множество примеров.

Наше определение права относится только к элементам антропосферы. У читателя может возникнуть вопрос: а как же быть с первичными материалами, на которые человек тоже распространяет действие права, например, леса или поверхность Луны? Их включение в систему права отражает тот факт, что они переходит из категории не-полезного в категорию полезного , попадая при этом в природную группу элементов, поскольку требуется определить область действия права, т.е. его границы, а это делается с помощью вещей. В примере с Луной включение участков её поверхности в систему права отражает не собственно переход из одной категории в другую, но лишь явно выраженное намерение совершить такой переход в будущем. Свойство человека планировать адаптивную инверсию в будущем отличает социальность от коллективного поведения других биологических видов.

Традиционно к основным признакам права относят нормативность, общеобязательность, гарантированность государством. В нашем определении нет гарантированности государством. Однако формализованность и обязательность подразумевает наличие установленных соглашений, критериев соответствия им и механизмов заставляющих их выполнять, т.е. механизмов управления, поэтому наше определение права не противоречит тому, что право понимается как регулятор общественных отношений.

Теория государства предлагает три основных варианта его возникновения. Первый из них – естественно-правовой.

Во времена Древней Греции и Рима под естественным правом понималось одинаковость всех людей от природы. В нашей терминологии здесь речь идёт скорее о справедливости, чем о праве. Греки считали: закон «принуждает ко многому, что противно природе», а римляне разделяли право на положительное и естественное и говорили о противоречиях между ними. Естественное право основывается на отсутствии каких-либо различий между людьми, а положительное базируется на социальном неравенстве. Такое понимание этих двух видов права в целом совпадает с нашими определениями, поскольку справедливость почти эквивалентна естественному праву. «Почти» потому, что наше определение учитывает вклад в развитие коллективной антропосферы, т.е. не предполагает уравниловки.

Движимый имманентным индивидуальным каждый член общества хочет выделяться среди других для того, чтобы жить лучше и, следовательно, дольше. Возникает ситуация, когда у кого-то будет, например, пищи больше, чем ему необходимо. Вывод, который напрашивается сам собой таков: рост антропосферы ведёт к социальному расслоению и появлению права как системы распределения результатов труда между членами общества.

Ещё одной теорией возникновения государства и права является теория общественного договора. Государство в ней есть продукт соглашения всех членов общества о защите их интересов. Альтернативой государству выступает анархия. Наличие договора предполагает некоторые, и весьма существенные, изменения в сознании людей. Каждый член общества должен внутренне согласиться со следующим:

« Итак, чтобы общественное соглашение не стало пустою формальностью, оно молчаливо включает в себя такое обязательство, которое одно только может дать силу другим обязательствам: если кто-либо откажется подчиниться общей воле, то он будет к этому принужден всем Организмом, а это означает не что иное, как то, что его силою принудят быть свободным. Ибо таково условие, которое, подчиняя каждого гражданина отечеству, одновременно тем самым ограждает его от всякой личной зависимости: условие это составляет секрет и двигательную силу политической машины, и оно одно только делает законными обязательства в гражданском обществе, которые без этого были бы бессмысленными, тираническими и открывали бы путь чудовищнейшим злоупотреблениям » 4 4 Руссо, Ж. Ж. Об общественном договоре: трактаты. М., 1998. С. 211 .