Юлиус Эвола - Люди и руины

Всякому здравомыслящему человеку должно быть вполне ясно, что именно такой способ хозяйствования соответствует нормальным условиям; поэтому проблема сводится к поиску форм и условий, которые могли бы в современную эпоху, потрясенную «индустриальной революцией» (наряду с революцией третьего сословия и притоком еврейского элемента в экономику), выдвинуть на первый план вновь основные принципы корпоративного строя. Для этого, как уже было сказано, одной из первоочередных задач является преодоление «классового подхода». Эту задачу ставил перед собой и фашистский корпоративизм, однако она была реализована неудовлетворительно по двум причинам. Во-первых, в нем сохранилась идея, согласно которой вне предприятия существуют две группы: профсоюзные объединения рабочих и работодателей; профсоюзы сохраняли свое качество классовых организаций, хотя после пресловутого разблокирования Общей Конфедерации Труда они были разделены по корпорациям. Во-вторых, не удалось восстановить трудовое единство (разрушенное с одной стороны злоупотреблениями капиталистов, а с другой марксизмом) — то есть внутреннее единство каждого предприятия или группы предприятий и единство внешнее в рамках государственно-бюрократической системы, поскольку органы этой системы нередко были не более чем громоздкими надстройками.

В этом отношении значительно более близко к желаемой цели приблизилось национал-социалистическое трудовое законодательство, так как в нем основной упор был сделан как раз на достижении органической солидарности внутри предприятия между предпринимателями и работниками за счет реорганизации, в которой до некоторой степени отразился дух традиционного корпоративизма. Действительно, в этой немецкой системе руководители предприятия обрели статус и ответственность «вождя» (Bet-riebsfuehrer), a их работники — «дружины» (Gefolgschaft); их солидарность обеспечивалась различными мерами, причем особый упор делался на этический аспект. Как от хозяина, так и от рабочего требовали подняться над чисто индивидуальными интересами (первый должен был отказаться от сверхприбылей и прибавочной стоимости, второй — от выдвижения требований по повышению заработной платы без учета экономического состояния предприятия, страны и общей ситуации), что ограничивало чисто экономический интерес определенными рамками, тогда как разрешением возможных конфликтов занимался так называемый «трибунал чести». Именно поэтому в период быстрого экономического возрождения Германии после Второй мировой войны о немецких рабочих говорили, что они «трудились столь же самоотверженно, как воевали солдаты». Несмотря на тяжелые условия жизни, не было почти ни одной забастовки, вызванной требованиями повышения заработной платы, между тем как широко проводимая политика свободной конкуренции и отказ от протекционизма стали серьезным испытанием для предприимчивости и ответственности руководителей всех предприятий, стремящихся к успеху. Попытки установления органической корпоративной системы были предприняты также в Австрии, Испании и Португалии.

Итак, для восстановления нормальных условий требуются: с одной стороны (снизу) — депролетаризация рабочего, а с другой (сверху) — устранение худшего типа капиталиста, паразита, довольствующегося извлечением прибыли и чуждого производственному процессу. Этот тип, как справедливо было сказано, образовался в результате двойного предательства со стороны капитализма. Сначала от капиталиста-производителя отделился исключительно финансово-спекулятивный капиталист, устранившийся от технического управления контролируемых им предприятий, то есть переставший быть деятельным личным средоточием производственного комплекса. Позднее появился еще более низкий тип капиталиста, который перестал заниматься даже спекуляциями, доволствуясь получением дивидендов, совершенно не заботясь об их происхождении и тратя их исключительно на пустую светскую жизнь. Ясно, что подобный тип стал прекрасной мишенью для всевозможных агитаторов левого толка, и единственным ответом на нападки последних может быть лишь устранение причины — борьба против представителей выродившегося капитализма. В новой корпоративной системе капиталист, владелец средств производства, должен вновь стать ответственным главой, техническим руководителем и организатором, центром всего предприятия, поддерживающим тесные личные контакты с наиболее верными и квалифицированными силами как со своего рода личным офицерским составом, сплачивая вокруг себя своих работников, свободных от профсоюзов и гордящихся своей принадлежностью к своему предприятию. Авторитет подобного капиталиста-предпринимателя должен зиждиться не только на его профессиональной технической компетенции, контроле над средствами производства, предприимчивости и организаторских способностях, но прежде всего на своего рода политической харизме, о чем мы поговорим чуть ниже.

Действительно, здесь мы подходим к вопросу об отношениях, существующих между экономикой и государством. Но прежде чем перейти к этой проблеме, необходимо сделать несколько предварительных замечаний.

Одним из основных препятствий к возрождению корпоративного духа и преодолению духа пролетарского, несомненно, является изменение трудовых условий, вызванное индустриальной революцией. Различные формы чисто механического труда почти не оставляют возможности сохранить за трудом характер «искусства» и «призвания», практически полностью обезличивая последний. Поэтому основной угрозой для современного рабочего становится то, что он начинает рассматривать свой труд лишь как простую потребность, как товар, который нужно на максимально выгодных условиях запродать совершенно чужому человеку, все больше утрачивая память о живых, личных связях, существовавших между хозяевами и работниками в древних корпорациях, и сохранявшихся на отдельных предприятиях даже в первоначальный период капитализма. Эта проблема может быть решена лишь появлением нового типа человека, отличающегося особой формой безличности, которая в более широком смысле должна быть свойственна тому новому типу воина, о котором мы говорили чуть выше. Необходимо, чтобы царившие в древних корпорациях 6езымянность и бескорыстие в новой, выкристаллизовавшейся и ясной форме возродились в мире техники и экономики. Решающим фактором здесь может стать тот особый настрой, который знаком человеку, способному выстоять даже в изматывающей позиционной войне. В некотором смысле это испытание среди машин и промышленных комплексов, разросшихся до чудовищных размеров, может оказаться для обычного человека куда более суровым, чем военный опыт, когда, несмотря на постоянную угрозу физической смерти, он оказывается в особом нравственно-эмоциональном климате, дающем ему опору, почти отсутствующую в беспросветной и однообразной атмосфере современного производства.