Тесла Лейла Хугаева - Гражданская война Демократов и Консерваторов. Кто убил Кеннеди?

Духовно-нравственных преград, которые могли бы удержать Органы от пыток, не было никогда. В первые послереволюционные годы в «Еженедельнике ВЧК», «Красном мече» и «Красном терроре» открыто дискутировалась применимость пыток с точки зрения марксизма. И, судя по последствиям, ответ был извлечён положительный, хотя и не всеобщий. Вернее сказать о 1938 годе так: если до этого года для применения пыток требовалось какое-то оформление, разрешение для каждого следственного дела (пусть и получалось оно легко), – то в 1937—38 ввиду чрезвычайной ситуации (заданные миллионные поступления на Архипелаг требовалось в заданный сжатый срок прокрутить через аппарат индивидуального следствия, чего не знали массовые потоки «кулаческий» и национальные) насилия и пытки были разрешены следователям неограниченно, на их усмотрение, как требовала их работа и заданный срок. Не регламентировались при этом и виды пыток, допускалась любая изобретательность».

– Что мне хотелось бы сказать этим? Что философия, которая разрушает разум и совесть человека, его духовную энергию и нравственные силы, стимулирует в нем противоположную энергию: жестокость, властолюбие, тщеславие, жадность. Именно об этом моя книга «Архипелаг», а вовсе не о вреде плановой экономики и социализма, как ее хотят представить у вас на западе, чтобы сделать мои свидетельства веским аргументов в борьбе против левого движения. Я против той энергии зла, которую высвобождает материализм, особенно безумный диалектический материализм, где дарвинизм помножен на немецкий идеализм, разрушающий основы логики и мышления. Вот против чего я протестовал в «Архипелаге». И именно это я пытался донести до вас в Гарвардской речи, а вы назвали меня неблагодарным за то, что я не мог не защищать истину в Гарварде также, как я защищал ее в ГУЛАГе.

На протяжение всей моей книги тянется рефлексия о проблемах добра и зла, а вовсе не о проблемах плановой и рыночной экономики, которые для меня вообще не важны. И на протяжении всей книги я не устаю повторять, что материализм высвобождает энергию зла в человеке, устраняя угрызения совести удобной для садомазохизма философией «целесообразности». Разве не целесообразностью оправдывали свое зло в отчете ЦРУ, опубликованным Джоном Марксом в 70-годы в США? И разве они не называли также как марксисты, человеколюбие устаревшей моралью? Разве эти агенты ЦРУ не упивались также своей властью над человеческими существами, над которыми они ставили эксперименты, чтобы научится контролировать их разум? И разве они не проштудировали все архивы подобных экспериментов гитлеровских концлагерей? Разве не взяли на вооружение все, что узнали о методах пыточного следствия в советских тюрьмах? Разве офицер КГБ Юрий Носенко не попробовал на себе в железобетонной камере ЦРУ с вечным электрическим светом все то, что его коллеги по КГБ десятилетиями пробовали на гражданах советов?

Солженицын «Архипелаг», Т1:

«Рассказывает очевидец (из окружения Горького, в то время близкого к Ягоде): в поместьи Ягоды под Москвой в предбаннике стояли иконы – специально для того, что Ягода со товарищами, раздевшись, стреляли в них из револьверов, а потом шли мыться… Как это понять: злодей? Что это такое? Есть ли это на свете? Нам бы ближе сказать, что не может их быть, что нет их. Допустимо сказке рисовать злодеев – для детей, для простоты картины. А когда великая мировая литература прошлых веков выдувает и выдувает нам образы густо-чёрных злодеев – и Шекспир, и Шиллер, и Диккенс – нам это кажется отчасти уже балаганным, неловким для современного восприятия. И главное: как нарисованы эти злодеи? Нет, так не бывает! Чтобы делать зло, человек должен прежде осознать его как добро или как осмысленное закономерное действие. Такова, к счастью, природа человека, что он должен искать оправдание своим действиям. У Макбета слабы были оправдания – и загрызла его совесть. Да и Яго – ягнёнок. Десятком трупов обрывалась фантазия и душевные силы шекспировских злодеев. Потому что у них не было идеологии. Идеология! – это она даёт искомое оправдание злодейству и нужную долгую твёрдость злодею. Та общественная теория, которая помогает ему перед собой и перед другими обелять свои поступки, и слышать не укоры, не проклятья, а хвалы и почёт. Так инквизиторы укрепляли себя христианством, завоеватели – возвеличением родины, колонизаторы – цивилизацией, нацисты – расой, якобинцы и большевики – равенством, братством, счастьем будущих поколений. Благодаря Идеологии досталось XX веку испытать злодейство миллионное. Его не опровергнуть, не обойти, не замолчать – и как же при этом осмелимся мы настаивать, что злодеев – не бывает? А кто ж эти миллионы уничтожал? А без злодеев – Архипелага бы не было. Прошёл слух в 1918—20 годах, будто петроградская ЧК и одесская своих осуждённых не всех расстреливали, а некоторыми кормили (живьём) зверей городских зверинцев. Я не знаю, правда это или навет, и если были случаи, то сколько. Но я и не стал бы изыскивать доказательств: по обычаю голубых кантов я предложил бы им доказать нам, что это невозможно. А где же в условиях голода тех лет доставать пищу для зверинца? Отрывать у рабочего класса? Этим врагам всё равно умирать – отчего ж бы смертью своей им не поддержать зверохозяйство Республики и так способствовать нашему шагу в будущее? Разве это – не целесообразно? »

Так проявляется высвобождение этой злой энергии человека. Отмирает мораль человеколюбия и сострадания, на ее место становится тщеславие, которое стремится к противоположному: к садомазохизму, к унижению других, к причинению им боли для своего возвеличивания. Им кажется это властью, им кажется это управлением разумом других людей, им кажется, что жадностью приобретать вещи они смогут заменить утерянное нравственное здоровье. Но помните вечную истину Христа: «Что тебе, если весь мир приобретешь, а душу свою потеряешь?». Они теряют свои души, и в конце теряют и вещи и власть, палачи всегда становятся жертвами. Их участь хуже участи их жертв, даже когда, или особенно когда им удается избежать наказания: их жертвы страдают и теряют тело, они же теряют душу и становятся живыми мертвецами при жизни. Мы в тюрьме научились совершенно безошибочно отличать «стукачей», которых сажали нам в камеры палачи: так срабатывает интуиция духовной энергии, которая сразу отличает своего антипода – энергию тщеславия и садомазохизма. Я написал об этом удивительном природном механизме в Архипелаге. О том же писал в своих воспоминаниях Петр Кропоткин, который сиживал до нас в царских тюрьмах.

Солженицын «Архипелаг», Т1:

«И, видимо, злодейство есть тоже величина пороговая. Да, колеблется, мечется человек всю жизнь между злом и добром, оскользается, срывается, карабкается, раскаивается, снова затемняется, но пока не переступлен порог злодейства – в его возможностях возврат, и сам он – ещё в объёме нашей надежды. Когда же густотою злых поступков или какой-то степенью их или абсолютностью власти он вдруг переходит через порог – он ушёл из человечества. И может быть – без возврата»