Тесла Лейла Хугаева - Гражданская война Демократов и Консерваторов. Кто убил Кеннеди?

Давайте, друзья, поаплодируем сегодня гению и проницательности Альфреда Уоллеса, такого же автора теории эволюции, который сделал все, что было в его силах, что остановить социальный дарвинизм. Увы! Он не преуспел в этом. Преуспел Чарльз Дарвин, и еще сегодня социальный дарвинизм является основой научной парадигмы!

– Позвольте мне вмешаться, – перебил Бертрана Рассела Ромен Роллан. – Мне хотелось бы сказать о том, как мы, интеллигенция 20-века, которой пришлось жить в мире дарвиновской парадигмы, задыхались в этом зловонии материализма, предчувствуя великие катастрофы на который он, материализм, обрек все двадцатое столетие. Холодная война была только третьим актом в этой трагедии. Нам пришлось пережить и Первую Мировую войну и Вторую мировую войну. Вот что я писал накануне этих потрясений в своем дневнике о пустых небесах, где умер бог, и об удушье буздуховности.

Ромен Роллан «Воспоминания»:

«С пятнадцатилетнего возраста, когда я приехал из провинции в Париж, меня отравляло зловонное дыхание современного материализма. Мне казалось что я должно быть живу в один из трагических – в один из самых трагических – периодов истории. Это ощущение каким-то странным образом зародилось во мне со времен отрочества. Через 14 лет после Коммуны и 15 лет после Седана до меня временами доходил трупный запах от могил расстрелянных, подавленная ярость, клокочущая в темных массах, повсеместное недоверие и классовая вражда, а на пороге дома – тень Бисмарка в каске… Но это еще не все! … Небо было пустым, бог умер, и умер, не оставив наследника! Наступила ночь… нигде – ни огонька, чтобы согреться… Мне казалось, что весь Запад – пороховая бочка, что внутренний и внешний враг ведут подкоп под цивилизацию, а над Европой реют черные крылья разрушения: война и революция. Где же собираться силам для обороны? Вокруг кого? Вокруг чего? Казалось, что я видел один, что грядет… то, что нагрянуло. Мне пришлось покинуть родину, чтобы получить мужественную и братскую помощь Толстого и Ибсена».

Пришли две страшные мировые войны, а потом Холодная война, и я все еще думаю, что мы должны винить за это научный эгоизм эпохи Просвещения и утвердившуюся позже дарвиновскую парадигму! – закончил свою речь Ромен Роллан под громкие аплодисменты.

Тогда встал Чарльз Дарвин и обратился к мыслителям в Храме Духа:

– Вы не имеете права судить меня, – сказал обиженный старик, – потому что моей целью была только истина. Разве не истина – цель и смысл существования каждого из нас? Разве ты, Бертран Рассел, не писал в своих философский книгах, что куда бы не завела нас истина, она лучше самообмана? Ты уже наложил в штаны и испугался бесстрашно идти за истиной? А если это и есть истина? Что тогда?

Альфред Уоллес струсил и отступил, но я не такой слабак. Ламарк говорил глупости и я уже тогда прямо сказал ему об этом: «Да сохранит меня небо от глупого ламарковского «стремления к прогрессу», «приспособления вследствие хотения животных». А Герберт Спенсер извратил мое учение в сторону Ламарка, словно бы естественный отбор уже прекратился и дальше идет социальная адаптация. У вас кишка тонка чтобы видеть истину. А истина в том, что естественный отбор не может прекратиться, и он также движет животным миром, как миром социальным.

Меня упрекали из-за Гитлера! Дескать, это я первым сказал, что нельзя поддерживать выживание больных и слабых в обществе. Что это я обосновывал, что добродетельные люди имеют меньше шансов выжить, чем подлецы и люди жестокие, и что война – главный закон жизни. Да, это все так, я говорил об этом в «Происхождении человека»!

Ч. Дарвин: «Происхождение человека»:

«Весьма сомнительно, чтобы потомки людей добрых и самоотверженных или особенно преданных своим товарищам были многочисленнее потомков себялюбивых или предательских членов того же племени. Тот, кто готов скорее пожертвовать жизнью, чем выдать товарищей, часто не оставляет потомков, которые могли бы наследовать его благородную натуру». «У дикарей слабые телом или умом скоро уничтожаются и переживающие обыкновенно одарены крепким здоровьем. Мы, цивилизованные народы, стараемся по возможности задержать этот процесс уничтожения; мы строим приюты для слабоумных, калек и больных; мы издаем законы о бедных, и наши врачи употребляют все усилия, чтобы продлить жизнь каждого до последней возможности. Есть основание думать, что оспопрививание сохранило тысячи людей, которые при своем слабом сложении в прежнее время погибли бы от оспы. Таким образом, слабые члены цивилизованного общества распространяют свой род. Ни один человек, знакомый с законами разведения домашних животных, не будет иметь ни малейшего сомнения в том, что это обстоятельство – крайне неблагоприятно для человеческой расы». «Хирург может заглушать в себе сострадание во время операции, сознавая, что действует для пользы больного; но если бы мы намеренно оставляли без внимания слабых и беспомощных, то делали бы это лишь ввиду могущего произойти отсюда добра в будущем, купленного ценой большого и верного зла в настоящем. Стало быть мы должны переносить безропотно несомненно-вредные последствия переживания и размножения слабых. Существует, по-видимому, только одно средство задерживать их размножение, именно, чтобы браки между слабыми и мало одаренными членами общества были реже, чем между здоровыми и способными. Эта задержка могла бы быть усилена до бесконечности, если бы слабые умом или телом совсем воздерживались от брака» «Не будь он подвержен естественному отбору, он наверное не достиг бы никогда высокого звания человека. Встречая в различных частях света огромные протяжения плодороднейшей земли, которые населены лишь несколькими бродячими дикарями, тогда как они могли кормить бы множество счастливых семейств, можно было бы подумать, что борьба за существование не была еще достаточно жестокой, чтобы поднять человека на высшую степень развития».

Но это истина, а долг ученого идти за истиной! Сначала докажите, что я неправ, и тогда судите! Лицемер тот, кто прикрывается расхожей моралью, даже если наука доказывает ему, что нравственная добродетель есть глупость! Ты, Ромен Роллан, разве не писал в своих «Воспоминаниях», что ненавидишь лицемерие прописной морали? Что же и ты струсил перед фактами и истиной?

– Да, будет тебе Дарвин, хвост павлином распускать, – раздался голос Федора Достоевского. – Этой твоей теории «научного эгоизма», которая добродетели и ответственность духовной энергии превращает в предрассудки и бредни я давно ответил в «Записках из подполья». Против истины никто не возражает, потому что Дух и есть одна истина человечества. Против лженауки у нас много возражений.