Дэниел Клемент Деннет - Насосы интуиции и другие инструменты мышления

Эзоп, как и Гомер, едва ли не столь же легендарен, как его басни, которые веками передавались из уст в уста, пока их впервые не записали за несколько сотен лет до эпохи Платона и Сократа. Возможно, Эзоп не был греком. Существуют косвенные свидетельства его эфиопского происхождения.

Философ У. В. О. Куайн (1960) назвал это семантическим восхождением, подъемом на следующую ступень от разговоров об электронах, справедливости, лошадях или о чем угодно еще, чтобы говорить о разговорах об электронах, справедливости, лошадях или о чем угодно еще. Порой люди возражают против этого перехода философов на следующий уровень (“Для вас, ребята, здесь все семантика!”), а порой переход действительно не несет пользы или вовсе сбивает с толку, однако когда он все же необходим – когда люди не слышат друг друга или обманываются негласными представлениями о значении собственных слов, семантического восхождения или перехода на метауровень, – он становится ключом к ясности.

Многие пассажи этой книги взяты из книг и статей, которые я публиковал ранее, и переработаны, чтобы сделать их практичнее и универсальнее и применять не только в оригинальном контексте, что отличает большинство хороших инструментов. К примеру, история о фон Неймане уже появлялась в моей книге “Опасная идея Дарвина”, опубликованной в 1995 г., а эти рассуждения о прикладных инструментах Хофштадтера я позаимствовал из своей статьи “«Странная логика» Дарвина”, опубликованной в 2009 г. в журнале PNAS . Вместо того чтобы снабжать каждый подобный момент постраничной сноской, я привожу список источников в конце книги.

Вот два из лучших изречений: “Философия для науки – что голуби для статуй” и “Философия для науки – что порнография для секса: дешевле, проще и некоторым больше по душе”. (Не буду называть авторов этих высказываний, но оставляю им возможность самим заявить о своем авторстве.)

Это не позволяет штурманам определить их точное местоположение, то есть указать конкретную точку на карте, но позволяет провести линию . Они находятся где-то на этой линии положения . Нужно несколько часов подождать, пока переместится солнце. Затем выбрать на линии положения произвольную точку и рассчитать, на какой высоте было бы солнце, если бы эта точка была вашим фактическим местоположением. Сделав наблюдение, необходимо сравнить результаты, внести правки и получить новую линию положения. Точка пересечения двух линий положения показывает ваше положение на карте. За прошедшие часы изменится не только высота, но и компасный азимут солнца, поэтому линии будут пересекаться под значительным углом. На практике в эти часы вы обычно находитесь в движении, поэтому необходимо переместить первую линию положения в направлении вашего движения, рассчитав скорость и проведя новую линию параллельно первой. Реальность всегда вносит свои коррективы, поэтому лучше провести три разных линии положения. Если они пересекутся в одной точке, вы либо невероятно хороши в своем деле, либо столкнулись с невероятной удачей, но гораздо чаще линии формируют небольшой треугольник, называемый треугольником погрешности . Центр треугольника погрешности принимается за новое расчетное положение вашего судна.

Таков идеал, но мы не всегда живем по этим принципам, поскольку человеческая природа берет свое. Одна из известных, но нерешенных проблем в текущей научной практике заключается в том, что отрицательные результаты – эксперименты, которые не показали того, что должны были показать, – публикуются недостаточно часто. Этот недостаток системы описан и осужден в знаменитой фейнмановской “Лекции о самолетопоклонниках” – торжественной речи, которую Фейнман прочитал в Калтехе в 1974 г., а затем опубликовал в 1985-м.

Эта конференция запомнилась мне еще купанием Поппера в Гранд-канале. Он поскользнулся, выходя из моторной лодки на пристань острова Сан-Джорджо, полетел ногами вперед в канал и успел погрузиться по колено, прежде чем его поймали и вытащили на причал двое ловких лодочников. Организаторы конференции не на шутку перепугались и собрались было бежать обратно в гостиницу, чтобы принести девяностолетнему сэру Карлу сухие брюки, но оказалось, что других брюк он с собой не привез, а до его выступления на открытии конференции оставалось менее получаса! На помощь пришла итальянская смекалка – минут через пять мне довелось наблюдать незабываемое зрелище: сэр Карл царственно восседал на маленьком стуле в самом центре зала со сводчатым потолком и мраморным полом (построенного по проекту Палладио), а вокруг него на коленях стояло не меньше полудюжины одетых в мини-юбки девушек, сушивших его штанины своими фенами. Из центра зала к стенам тянулись удлинители, придававшие композиции сходство с разноцветной маргариткой, в серединке которой сидел сэр Карл, серьезный и невозмутимый. Через пятнадцать минут он был совсем сухим и потрясал кулаком со сцены, отстаивая правильность своей дуалистической позиции.

Турнир Аксельрода (Axelrod, Hamilton 1981; Axelrod 1984) открыл дорогу в благодатное поле теоретических исследований эволюции альтруизма. Я описываю его в общих чертах в “Опасной идее Дарвина” (Dennett 1995, pp. 479–480), а в последнее время в лабораториях по всему миру наблюдается бум различных вариаций в форме симуляций и экспериментов. Потрясающе простая интерпретация Рапопорта – “я не трону тебя, если ты не тронешь меня” – стала зерном, из которого выросли все последующие исследования и модели.

Здесь я сформулировал правила Рапопорта сам, по памяти из писем, которыми мы с Рапопортом обменивались много лет назад и которые сейчас, очевидно, утеряны. Сэмюэл Рут недавно сказал мне, что впервые правила Рапопорта появились в его книге “Споры, игры и дебаты” (1960) и его статье “Три вида конфликтов” (1961), где сформулировано первое правило, авторство которого приписано Карлу Роджерсу, а также вариации на тему остальных. Моя версия кажется несколько более емкой и универсальной.