Павел Прокопенко - Пробужденный

Пробужденный

Свет красных фонарей еле освещал темные каменные улицы. Тяжелые капли мелкого дождя надоедливо разбрызгивались по влажной и скользкой брусчатке. На улице никого не было. И не странно – уж третий час ночи.

Вилем смотрел в открытое окно. Ветер колыхал тяжелые гобеленовые шторы серого цвета, а пламя свечей делало всю комнатку желтой. Даже с улицы, когда глянешь, можно подумать, что внутри все выкрашено в желтый цвет.

Осенний ветер освежал сонного Вилема. Тот стоял и курил. Дым Вилему казался ароматным, словно розовая вода для благородной девицы; окутывал с ног до головы, и быстро улетал в окно, оставляя по себе лишь шлейф табачного духа. Октябрьский прохладный воздух стремительным потоком влетал в комнату, выгоняя оттуда тепло, и пытался загасить слабенький огонек свечи, которая и так уже почти догорела – еле брезжилась, принуждая тени на темных стенах дрожать, словно сухие листья на деревьях перед отходом к зимнему сну.

Вилем никак не мог успокоить дыхание. Сердце выскакивало из груди, даже в висках стреляло – словно кто-то маленькими молоточками отбивает ритмичную мелодию. Ему вновь приснился кошмар. Один и тот же… Уже три года подряд. Хорошо, что хоть снится не каждую ночь.

Он еще долго так стоял у окна, даже после того, как докурил. Внезапно что-то тяжелое опустилось ему на плечи, и неимоверно захотелось спать. Может, это была просто усталость?

Как только Вилем собрался закрыть окно и пойти спать, то услышал в конце улицы какие-то звуки. Он прислушался: там кто-то бежал. Ноги мелко семенили по мокрой каменной дороге ночного города. Вскоре он увидел бегущего человека; тот, запыхавшись, оглядывался назад, словно его преследуют. Несколько раз он падал, спотыкаясь и скользя по мокрым камням.

Вилем быстро потушил свечку и вновь выглянул из окна, прикрывшись серой шторой. Только бегун исчез за поворотом, следом за ним – появилось что-то непонятное. Когда оно приблизилось, Вилем заметил черный силуэт. Когда существо проходило мимо окон, Вилем похолодел от ужаса. У него подкосились ноги, и он присел.

Что-то неизвестное, в черном плаще… Оно словно плыло над землей, полами своего одеяния не касаясь дороги. Вилем перебрался к стене и оперся об нее спиной. Он слышал, как билось его сердце, которое только недавно успокоилось. В ушах стучало так громко, что даже не было слышно ничего вокруг, кроме этого внутреннего грохота.

Вилем снова вспотел, стало тяжело дышать. Только это уже был не сон, а реальность. А может он еще не проснулся? Ущипнул себя за руку. Больно. Не сон.

Не было бы Вилему так страшно, если бы не похожая сущность из его частых снов. Сердце колотится еще сильнее!

– Что это вообще такое?? – сам себе проговорил Вилем и испугался еще сильнее. Собственный голос показался ему совсем чужим.

Вилем быстро поднялся, зажег все свои шесть канделябров – каждый на шесть свечей – и достал из ночного столика револьвер. Потом быстро закрыл окно, прикрыл занавески. Сел в уголок, подальше от дверей и окна, крепко держа в руке оружие.

Стук в дверь. Вилем вскочил на ноги. Он понял, что все-таки уснул. Потому что за окном было уже светило солнце. Стук продолжался.

– Кто там? – спросил.

– Пан Вилем, уже десятый час, а вы все еще в комнате. Даже не спустились на завтрак. С вами все в порядке?

Это была пани Заклецкая, владелица дома, в котором Вилем снимал комнату.

– Все в порядке, вроде… – неуверенно пробормотал Вилем, – Благодарю.

– Там еще немного еды осталось. Спускайтесь. Только поторопитесь, пока не съели.

– Да, спасибо. Через полчаса буду.

Заклецкая зашагала по скрипучему полу, шаркая легкими кожаными туфлями. Это была типичная для своего возраста и социального положения, дама, семидесяти лет от роду, необъятная. И вроде бы добрая.

Вилем так и стоял в углу, осмысливая то, что же произошло ночью. Хорошо, что хоть от испуга не выстрелил, когда в дверь постучались. А мог ведь! Свечи уже все догорели, а воск залил все вокруг канделябров.

Положил револьвер на место. Подошел к окошку и открыл занавески. Яркое солнце сразу залило комнату. Красные крыши с удовольствием купались в его лучах. Дождя ночью словно и не было. Едва влажные камни на тротуарах и дороге намекали, что дождь был, но давно.

Однако, тревога минувшей ночи все не отпускала Вилема, хотя ему и полегчало. Открыл окно. Воздух был прохладным, не смотря на теплое солнце. Хотя теплее, нежели ночью. Сейчас ему мерзнуть не хотелось, потому мгновенье спустя – закрыл окно.

Смотрел на дорогу, где около пяти часов назад была погоня. Вилем даже вздрогнул…

«Может-таки, привиделось, – подумал он, – Все же кошмар приснился. Тем более что спросонку крепкую сигарету закурил…»

Через полчаса спустился вниз. В кресле сидел пан Заклецкий. Муж хозяйки дома. Она была хозяйкой, не он, потому как в семье у них царил матриархат. Пан Заклецкий скинул на свою жену все, зная, что она прекрасно со всем справится. Соседи говорили, что знают их уже лет сорок – а тот как был тюфяком, так им и остался.

– С добрым утром, пан Вилем! Как спалось? – поздоровался старик, и сразу же продолжил, даже не дождавшись ответа, – Вот вы слышали совсем свежие новости?

– Как вы думаете, слышал ли какие-либо новости, раз я только из спальни вышел?

– Точно, – кивнул старик, подтвердив проницательность Вилема, – Очевидно, что не слышали. Так вот! Недалеко от нашего дома, в двух кварталах за тем углом – в подворотне убили сына владельца ресторана, что на Соукеницкой улице.

Вилема передернуло, и по спине побежали мурашки:

– Какие приятные новости. Даже еще во сне лежал, и мечтал, чего бы хорошего с утра услышать. И вот те: как на заказ.

Пан Заклецкий насмешливо посмотрел на Вилема и с ноткой иронии в голосе проговорил:

– Смотри ка, молодежь какая пошла! Такие впечатлительные, что даже страшно!

Помахал головой и, улыбаясь, продолжил читать утреннюю газету. На кухне пахло тушеными овощами и кофе. Вилем быстро позавтракал и пошел на улицу, чтобы старик снова не начал свои пересуды.

Приятная прохлада стелилась улицами города, а солнце холодно освещало этот огромный мир. Вилем огляделся. Словно впервые увидел город и все ему здесь не знакомо…

Подумал: «Вот когда смотришь на улицу из окна, то она совсем не такая, когда смотришь на нее вблизи. Как-будто совсем другая улица… Да и вообще, вблизи все кажется иным; может потому, что так лучше видны мелочи?.. Вроде ничего необычного, но жизнь показывает, что чудес в мире и вправду полно! Чуть ли не на каждом шагу».

Направился к себе в мастерскую. Проходил как раз мимо того самого ресторана, что на Соукеницкой.