Давина Ладевонская - Искусство быть женщиной. La Ya

Легкость ощущений не позволяет брать лишнего…

Стою ветром объятая и ничего не надо мне…

Улыбаюсь падениям 13 13 здесь имеются в виду испытания в ходе которых женщина не была признана анти-духовным обществом, человеком и была изгнана из-за своей внутренней природы «инаковости»: любви к истине и духовному, нравственному самопроявлению , они меня сделали ветром…

Не даю оправданий предателям своего пути: чистота превыше алчности высокомерия и гордости.

Прощайте надменные иллюзии чужих искуплений, в низком вам будут иные учителя – это выбор пустоты ожиданий не в мою пользу и будет так.

Нет силы кроме Любви – она свобода быть настоящей…

Приведет к краю бездны и будет ликовать бурей и штормом у ног моих,

Океаном мощи и славы созданного одним лишь Богом…

Безмятежностью унесется стаей диких птиц ввысь к нему в искренности,

Криком, раскрывающим сердце на волю…

В таком самосозерцании происходит самое главное очищение от наносной и чуждой природы каждого человека – копить в себе больше положенного, тем самым, делая сознание тяжелее и высокомернее, порочнее, чего бы то это не касалось: имущества, роли в обществе или же знаний.

Множество аспектов жизни могут принести славу, почет и уважение, достоинство и процветание, счастье и любовь, те же самые аспекты могут привести к погибели если зарабатывались нечистыми и неблагородными путями. Именно то, что не позволяет следовать естественному пути добродетели, сея семена своих умений как данное, разрушает аспект божественной ярости, наставляя на путь, от которого по неразумению отклонились.

Женщина не менее мужчины нуждается в подобных добровольных и самое главное важных для её организма самоизоляциях и самосозерцаниях, здесь для женщины важно не изнурять природу резкими и суровыми лишениями, а давать возможность себе гармонично отпускать ложное или же отжившее, применяя инструменты очищения как помощников, а не как метод наказания.

Пещерой вполне может служить любимое место уединения, прогулка по лесу в одиночестве, ритуал омовения, естественное принятие и наблюдение того, что умирает и вновь возрождается или же мысленное общение с ушедшими предками, со своими ангелами хранителями.

Слабость форм.

Природа обладает слабостью форм, она все время изменяется. Но даже в этом обреченном состоянии вечного умирания, слабости, смиренности и примиримости с неизбежным ходом вещей, она обладает торжеством Духа.

Невольно замираешь пред традиционным, но бесконечно воспламеняющем Душу спектаклем смены времен года.

Ветви деревьев, вздернутые смелыми ободряющими, почти дерзкими порывами ветра, сбрасывают с себя почти все до единой частички прежней красоты, всё своё прежне накопленное, взращенное богатство форм.

Накопленные, нажитые за лето драгоценности, заключенные в разнообразие цветов и ароматов – в миг становятся достоянием земных покровов.

Так просто расставаясь со своими жемчужинами, одеждами, необычайными формами, кустарники заявляют о своем беспечном расточительстве и безрассудном милосердии.

Так просто отдав все лучшее, что было заключено в себе, в миг становятся голыми и будто даже беззащитными, вселяя в незрелую Душу тоску своим безнадежным видом, что становится, почти умерщвляющим время беззаботной радости, актом необыкновенного самопожертвования.

В этом беспощадном и кружащем голову листопаде, размышления о том, что сердце обычно трактует как сожаление по бесполезно и беспощадно ушедшим когда-то дням, превращаются в легкую и извечную надежду на новую весну, новое возрождение чувств, восполнение утраченного. И потому таит в себе желание исполнения более верного сценария своей жизни, уже через благородную почву под ногами, что золотой дорожкой устилает путь в счастье, помогает двигаться дальше.

Чтобы осознавая неизбежное, впредь даже ушедшие дни, радовали своими плодами, красотой прощания и прощения, и даже то, что увядает приносило бы несгладимое впечатление театрального представления щедрости дарения своего Духа..

Так щедро одаривая землю своими золотыми, бурыми и алыми покрывалами любви и заботы, расставаясь со всеми своими радостными днями изобилия созерцаний, природа напоминает нам быть скромнее в своих желаниях брать тогда, когда приходит время отдавать и растворяться.

Все старания природы в сокрытом акте преображения венчаются рано или поздно благом и со временем удобряют почву новыми слоями полезных веществ, добрых и бескорыстных деяний.

Все в природе подчиненно законам преображения, поэтому принятие невольной своей слабости, помогает видеть в дерзком ветре, стихийном символичном обстоятельстве отчуждения от чего-либо, не своего врага, в то время, когда он, тот кто срывает все лишнее, а извечного слугу и союзника нашего совместного жизне-творения.

И вся эта неизбежная меланхолия, неизбежное наблюдение увядания форм, рано или поздно с мудреющей и набирающейся опытом Душой, приходит в покой и гармонию, принятие неизбежности расставания с чем-то, что должно уйти и освободить время и память новому…

Золотой дождь сотканный из благ осенней мудрости, что одаривает каждого, кто вкрадчиво ступает по обильно украшенным его ступеням благополучия, не в силах обойти стороной хоть одну Душу, со всеми делится он своей непосредственностью художественного оформления дорог жизневосхищения, своей манерой царственного снисходительства к невозможности оценить масштаб его милости, грандиозность представления.

Все это так или иначе соприкасает её не только с самой собой в поисках волнующих вопросов, но и с незримой силой, что начинает её вести, распутывая клубок внутренних недоразумений и сомнений, приводя её по наитию к тем учителям, как символам жизни и смерти, что бережно будут ей во всем помогать.

Смерть как учитель.

Самым глубочайшим и фундаментальным страхом для большинства людей является страх смерти.

Она же, как бы парадоксально не звучало, является чуть ли не единственной панацеей от всех бед человечества.

Смерть как Учитель.

Смерть не болезнь, не страх и не боль.

Смерть – это врата в неизведанное.

Мистическая смерть – это целительная сила.

Быть способной познать её силу изнутри в моменте жизни, значит открыть тайные двери чудотворения, исцеляющего всё самое негативное.

Только тогда не будет страшна ни одна болезнь и ни одна противоборствующая сила зла, когда познается тайна её назначения.

Став самой смертью, становишься вратами в неизведанное и тогда всё, что льется сквозь: будь то дело, слово, созерцание, будет иметь качество запредельного, вечного.