Вадим Руднев - Винни Пух и философия обыденного языка

Позади него из-за папоротника раздался хруст, и на сцене явился Пух.

«Доброе утро», сказал Пух.

«Доброе утро, Пух-Медведь», сказал И-Ё мрачно. «Если это действительно доброе утро», говорит. «В чем я», говорит, «сомневаюсь».

«Почему? Что за дела?»

«Ничего, Пух-Медведь, ничего. Мы все не можем, а некоторые из нас просто не хотят. Вот, собственно, и все».

«Чего все не могут?», сказал Пух, потерев нос.

«Развлечения. Песни-пляски. Танцы-шманцы. Широка страна моя родная».

«О!», сказал Пух. Он долго думал, а затем спросил: «Какую страну ты имеешь в виду?»

«Святая простота», продолжал И-Ё мрачно. «Это выражение такое есть „Святая простота“», объяснил он [38]. «Я не жалуюсь, но Дело Обстоит Именно Так» [39].

Пух уселся на здоровенный камень и попытался обдумать все это хорошенько. Для него это звучало как загадка, а он был не силен в загадках, будучи Медведем Весьма Умеренных Умственных Способностей [40]. Итак, вместо этого он спел «Коттлстонский Пирог»:

Это был первый куплет. Когда он его закончил, И-Ё вслух не сказал, что ему это совсем не по душе, поэтому Пух по-доброму спел ему второй куплет:

И-Ё все-таки продолжал упорно молчать, поэтому Пух нахмыкал третий куплет скорее уже просто для себя:

«Вот-вот», говорит тогда И-Ё. «Пойте. Амтитидли, амптиту! Трали-вали. Много в ней лесов, полей и рек. Тешьте себя».

«Я и тешу», сказал Пух.

«Некоторые могут», говорит И-Ё.

«Да что такое?»

«А что-нибудь такое?»

«Ты что-то выглядишь как-то печально, И-Ё».

«Печально? Отчего бы мне печалиться? Сегодня мой день рожденья. Самый счастливый день в году».

«Твой день рожденья?», говорит Пух, несказанно удивленный.

«Конечно. Ты что, не видишь? Посмотри на подарки, которые я получил». Он показал копытом вокруг. «Посмотри на праздничный торт, на свечи и розовый сахар».

Пух посмотрел – сначала направо, а потом налево.

«Подарки», говорит Пух, «праздничный торт?», говорит. «Где?»

«Ты что , не видишь?»

«Нет», сказал Пух.

«И я не вижу», говорит И-Ё. «Шутка», объяснил он. «Ха-ха!»

Пух поскреб в затылке, слегка озадаченный всем этим.

«Но это действительно твой день рожденья?», спросил он.

«Ну да!»

«О! Ладно, самые лучшие пожелания в этот день, И-Ё».

«И тебе, Пух-Медведь, самые лучшие пожелания».

«Но ведь это же не мой день рождения».

«Нет, это мой».

«Но ты сказал „Самые счастливые пожелания“».

«Почему бы и нет. Ты же не хочешь быть несчастным на моем дне рождения?»

«О, понимаю», говорит Пух.

«Хуже всего», сказал И-Ё, почти падая, «что я сам несчастен, ни подарков у меня нет, ни торта, ни свеч, и вообще никто на меня не обращает внимания, но если кому-нибудь захочется тоже побыть несчастным…»

Но для Пуха это уже был перебор. «Стой здесь», сказал он И-Ё, повернулся и поспешил домой так быстро, как только мог. Ибо он чувствовал, что должен подарить бедному И-Ё хоть какой-то подарок, а какой именно, можно было придумать потом.

Возле своего дома он обнаружил Поросенка, подпрыгивавшего, пытаясь нажать на звонок.

«Хэлло, Поросенок», сказал он.

«Хэлло, Пух», сказал Поросенок.

«Что это ты пытаешься сделать?»

«Это я пытаюсь нажать на звонок», сказал Поросенок. «Я как раз проходил мимо».

«Дай-ка я попробую», добродушно говорит Пух. Итак, он приподнялся и позвонил в дверь. «Я только что видел И-Ё», начал он рассказывать, «и бедный И-Ё В ОЧЕНЬ ТЯЖЕЛОМ СОСТОЯНИИ. Потому что у него сегодня день рожденья. И никто не принял этого в расчет, и он весьма мрачно настроен – ну, ты знаешь, как И-Ё это делает – и – что-то никто не отвечает». И он снова стал звонить.

«Но Пух», говорит Поросенок, «это же твой собственный дом!»

«О!», сказал Пух. «Так и есть», говорит. «Ладно, тогда давай войдем».

Итак, они вошли внутрь. Первое, что сделал Пух, это пошел к буфету посмотреть, не осталось ли там достаточно маленькой банки меду. Увидев, что осталось, он забрал ее.

«Я дам ее И-Ё в качестве подарка», объяснил он. «А ты что ему подаришь?»

«Я бы ее тоже подарил», говорит Поросенок. «От нас двоих».

«Нет», говорит Пух, «так не пойдет».

«Ладно, тогда я ему подарю воздушный шар, я взял один с вечеринки. Я пойду и захвачу его с собой».

«Это очень хорошая мысль, Поросенок. Это как раз то, что приведет И-Ё в хорошее настроение. Никого нельзя расстроить воздушным шаром».

Поросенок потрусил к себе, а Пух пошел со своей банкой меду в другом направлении.

Было жарко, а идти было далеко. Он не прошел и половины, когда им овладело забавное чувство. Оно начало свой путь с кончика носа и просочилось через весь его организм до кончиков ног. Оно было в точности таким, как если бы кто-то внутри него говорил: «Теперь-то, Пух, как раз самое бы время немножко чего-нибудь того».

«Боже мой», сказал Пух, «я и не знал, что так поздно».

Итак, он сел и снял крышку с банки. «Хорошо, что я захватил с собой это», подумал он. «Много Медведей разгуливает в жаркие дни, но никто из них и не подумает взять с собой немножко того-сего». И он начал есть,

«Теперь надо понять», подумал он, облизав дно банки, «куда это я направлялся? Ах да, И-Ё». Он медленно поднялся.

И тогда он вдруг вспомнил. Он съел подарок, приготовленный для И-Ё.

«Черт!», сказал он. «Что мне делать? Я должен подарить ему что-то».

Сначала он ничего не мог придумать. Потом он подумал: «Ладно, это очень красивый горшок, даже если там нет меда. И если я хорошенько его помою и кто-нибудь напишет на нем „Счастливого Дня Рожденья“, то И-Ё сможет держать в нем вещи, что может оказаться полезным». Итак, поскольку он уже дошел до Сто-Акрового Леса, он углубился в него, чтобы зайти к Сычу, который там жил.

«Доброе утро, Сыч», сказал он.

«Доброе утро, Пух», сказал Сыч.

«Сердечные пожелания ко дню рождения И-Ё», сказал Пух.

«О, вот даже как?»

«Что ты ему подаришь, Сыч?»

«А ты что ему подаришь, Пух?»

«Я подарю ему Полезный Горшок для Хранения Вещей, и я хочу попросить тебя…»

«Этот, что ли?», говорит Сыч, взяв его из Пуховых лап.

«Да, и я хочу попросить тебя…»

«Кто-то хранил в нем мед», говорит Сыч.