Вадим Руднев - Винни Пух и философия обыденного языка

Можно возразить: откуда Пуху знать традицию написания стихов гексаметром? А откуда ему знать, что такое шиллинги и фунты?

Эта глава по непонятным причинам не вошла в заходеровский перевод ВП . Впервые она опубликована на русском языке в 1990 г. [ Milne 1990 ] в переводе Л. Бавриной и В. Руднева.

Комизм ситуации состоит в том, что, с одной стороны, Пух подсчитывает банки с медом, а с другой стороны, не могут найти живого Малютку. Но друзей-и-родственников Кролика в принципе невозможно подсчитать, хотя бы потому, что их время жизни чрезвычайно коротко: сегодня он есть, а завтра, глядишь, и нету.

В этом плане межмировое пространство Пуха задается пропозициональной установкой «выяснить». В результате при всей кажущейся глупости и бесполезности этой таксономии она обнаруживает глубинную адекватность тому положению дел, которое она описывает: сначала надо выяснить, где находится ближайший партнер Поросенок, с помощью него выяснить, что такое представляет собой Малютка, выяснить, где он находится, и т. д. После всего этого должен установиться режим максимальной межмировой пространственно-эпистемической комплементарности: все знают о всех, кто где находится.

Несмотря на прагматический дисбаланс и деперсонализацию, Пух адекватно оценивает ситуацию как тяжелый случай.

Сцена имеет безусловно эротическую подоплеку. Подробнее см. вступительную статью.

Размер, которым написан подлинник, – 3-стопный пеон III – имеет в русской стихотворной традиции фольклорные ассоциации. Это размер имитации русской протяжной песни («Ах ты сукин сын, камаринский мужик…»), как он и переведен у Б. Заходера («Хорошо живет на свете Винни-Пух…»). Мы перевели это стихотворение разностопным ямбом 4242442 строфой, близкой к оригиналу – абабвввв. Любители современной русской литературной песни услышат здесь отзвуки поэзии В. Высоцкого.

Передвижение по пространству, один из самых элементарных сюжетных мотивов в литературе [ Пропп 1986, Лотман 1992, Руднев 1999 ], здесь доведено до абсурда. Перепробовав все возможные маршруты, Пух вновь возвращается домой, а потом идет к Поросенку, который живет ближе всех.

Яркие примеры характерного речевого поведения Поросенка, предваряющего всегда самый худший из возможных вариантов.

По воспоминаниям Кристофера Милна, его часто одевали в одежду для девочек [ Milne 1976: 53 ].

Кристофер Робин вместо back soon (скоро вернусь) пишет слитно backson, что воспринимается как фамилия Бэксон.

Этот диалог характерен тем, что предмет разговора не называется. Сыч, не желая признаться в своем неумении читать, отделывается обтекаемыми формулировками, с помощью которых он пытается выведать у Кролика, что тот имеет в виду. Фраза «Если бы ты ко мне не пришел, то я сам бы пришел к тебе» является вдвойне демагогической (ср. [ Николаева 1988 ]) – тем, что она, по сути, ничего не значит, и тем, что она выражена в форме контрфактического суждения, которое в принципе не является ни истинным, ни ложным (ср. [ Даммит 1987 ]).

Тот факт, что Поросенок видел Пуха, содержится уже в том факте, что Пух видел Поросенка, поэтому реплика Пуха кажется прагматически бессмысленной. Однако можно предположить, что здесь Пух в определенной степени «валяет Ваньку», притворяясь тем безмозглым Пухом первой книги, которым он уже давно не является. По-видимому, полное равнодушие, которое Пух проявляет к тревожным поискам Кристофера Робина, показывает, что Пух в отличие от остальных совершенно ясно понимает, что его-то Кристофер Робин не покинет никогда; так оно и случилось.

И-Ё совершенно не разбирается в прагматических законах Леса: если кто и приходит (Канга с Ру и Тиггер), то, во всяком случае, никто никогда не уходит из Леса. В конце книги уходит только Кристофер Робин.

Понятие Внешнего Мира недаром возникает только к концу книги, незадолго перед уходом Кристофера Робина в этот Мир. Экстериоризация и демаркация пространства Леса подготавливают читателя к концу книги, как бы написал В. Б. Шкловский [ Шкловский 1925 ].

Река в мифологическом пространстве имеет функцию границы между миром живых и мертвых. Здесь она очерчивает границу между Лесом и большим миром обыденного поведения (ср. функцию огненной реки в фольклоре [ Пропп 1986 ]). Река также является символом энтропийного времени (ср. «Река времен» у Державина), которая недаром появляется в конце книги вместе с мотивом ухода Кристофера Робина и актуализацией идеи линейного времени (см. последний раздел Вступительной статьи).

Как ни странно, И-Ё очень хорошо владеет прагматической речевой демагогией, если она имеет деструктивные цели: обидеть, унизить, показать отсутствие ума и сообразительности у собеседников. Сложность и трагикомичность ситуации состоит в том, что И-Ё издевается над Кроликом, сам находясь в весьма плачевном положении, поэтому впервые симпатия читателя на стороне И-Ё, а не третируемых им собеседников.

Хладнокровие и остроумие И-Ё по контрасту с речевой беспомощностью остальных участников сцены вызывает симпатию. Тот факт, что «одно из трех как раз будет то самое», означает, что конъюнкция всех возможностей выражает их бесполезность: нельзя одновременно вытащить И-Ё из воды тремя разными способами.

Глагол bounce и производные от него означают одновременно «прыгать» и «хвастать». Вводя в речевую ткань этой главы неологизм «бонсировать» по аналогии с модными в XIX веке словами вроде «манкировать», «фраппировать», мы помимо эффекта отстраненности, о котором мы писали в «Обосновании перевода», добиваемся эффекта комической абсурдности самой ситуации. Бонсировать (аналогичное экспериментальному предложению Л. В. Щербы о глокой куздре) показывает, что значение слова может гнездиться не в корне, а в аффиксах и контексте употребления.

Фраза является подтверждением нашей гипотезы об особой инициационной функции реки в данной главе («узнал все, что нужно было узнать»).

Неразличение правой и левой руки характерно для маленьких детей. К этому надо добавить, что Пух здесь доказывает превосходство интуитивного, континуального знания-постижения (он находит дорогу домой по зову горшков с медом), то есть превосходство правого полушария, ведающего континуальным образным видением мира, над левым (дискретным, понятийным). Преобладание правого полушария у Пуха (амбидекстризм; ср. разговоры о его безмозглости) могло привести к доминации левой руки и, соответственно, к плохому разграничению левого и правого (ср. [ Михайлова 1993 ]).