Ален де Бенуа - Как можно быть язычником

Жесткость библейского закона является прямым следствием этого добровольного разрыва с бьющей фонтаном религиозностью мира, свойственной язычеству. Связь с миром была не упразднена, но преображена посредством застывшего ритуала, позволяющего примирить земное существование с отказом от соблазнов «мифологии». Евреи, как замечают Теодор В. Адорно и Макс Хоркхаймер, «не столько выкорчевали уподобление природе, сколько обратили его в ряд обязанностей в образе ритуала. Они сохранили его искупительную сторону, не впадая при этом в мифологию через посредство создающегося таким образом символизма» (La dialectique de la raisoi\| Gallimard, 1974, p. 195). Место греха таким образом сохранив лось, но сам грех был подавлен.

Параллельно редакторы Библии пришли к необходимости сформулировать своё учение о жертве. Здесь также можно заметить важную эволюцию. Библия описывает множество жертвоприношений. Но речь не идёт о том, чтобы видеть в них то, что видели древние: по сути своей радостный повод предложить богам предметы, которые, будучи по этому поводу извлечёнными из мирской области, становятся sacra, священными предметами. В первом веке нашей эры Саллюстий пишет: «Любое существо счастливо только тогда, когда достигает своего совершенства. А совершенство каждого состоит в ее единении со своей причиной. Поэтому мы просим в своих молитвах о соединении с богами посредством жертвоприношений». В Библии жертвоприношение чаще всего имеет искупительный смысл: это жертва за грех (hattat) или жертва в возмещение (asam). (После разрушения Храма искупительные жертвы перестали приноситься, и это является раскаянием с целью «прощения», которое за ним последует). Кроме того, Яхве очевидным образом не участвует в жертвоприношениях. Немыслимо, чтобы он пришёл и уселся, пусть даже и символически, за столом смертных, подобно языческим богам, которые посещают алтари и для которых накрывают стол. Так постепенно утверждается представление о том, что Яхве презирает «естественные» праздники и церемонии. Космическая религиозность ужасает его, потому что она несёт в себе представление о том, что жизнь никогда не умирает, что она бесконечно обновляется, что история может возрождаться, что существует вечная диалектическая взаимозависимость жизни и смерти, между началом и концом, между человеком и богами. Принесению в жертву вещей Яхве предпочитает превознесение всеобщих отвлечённых понятий: «мира», «правосудия» и «закона». Критика жертвоприношений особенно разработана у пророков, которые напрямую сталкиваются с реальностью язычества: «К чему Мне множество жертв ваших? говорит Господь. Я пресыщен всесожжениями овнов и туком откормленного скота» (Ис. 1, 11), «Я милости хочу, а не жертвы, и Боговедения более, нежели всесожжении» (Ос. 6, 6), «Ненавижу, отвергаю праздники ваши и не обоняю жертв во время торжественных собраний ваших. Если вознесёте Мне всесожжение и хлебное приношение, Я не приму их и не призрю на благодарственную жертву из тучных тельцов ваших. Удали от Меня шум песней твоих, ибо звуков гуслей твоих Я не буду слушать» (Ам. 5, 21–23). Таким образом, культ единственного бога, каковым является Яхве, влечёт за собой отрицание культа, потому что через служение своим богам люди испытывают соблазн служения самим себе.

Прочти все пророки с необыкновенной яростью обрушиваются на языческие культы. В любых формах религиозности мира они осуждают «идолопоклонство». Никакое определение не является достаточно сильным, чтобы заклеймить «нечистоту» чуждых нравов, в особенности тот вид «смешанного брака» на религиозном уровне, которым является синкретизм. Как Завет между Яхве и его народом несёт в себе символику брака, так и религиозная неверность, компромисс между внешними верования постоянно уподобляются «измене» и «блуду». Уже в Книге Исхода мы читаем, что другие народы, почитая иных богов, «блудодействуют» (34, 15). «Ты осквернила землю блудом твоим и лукавством твоим», — восклицает Иеремия (3, 2). У Исайи даже Иерусалим, «верная столица», становится «блудницею» (1, 21). То же выражение встречается у Осии вместе с метафорой «дети блуда» (2, 4), а также у Иезекииля. Подобные слова используются не случайно. Если мы примем предположение, высказанное, в частности, Раши, состоящее в расположении двумя рядами Десяти заповедей, то заповедь «Не сотвори себе кумира» оказывается напротив заповеди «Не прелюбы сотвори».

Целью ритуальных предписаний Пятикнижия во всей их множественности и обстоятельности является сохранить верных Яхве под защитой от «ханаанейских» влияний, установить различие, разделение между ними и язычниками. Как религия не должна быть заражена окружающими культами, так и те, кого она объединяет, должны избежать внешнего заражения. Следствием этой озабоченности является замыкание внутри закона. Согласно словам Бландин Барре-Кригель, еврейский народ «сохраняет свою самобытность только посредством строгости закона» (L'Etat et les esclaves. Reflexions pour l'histoire des Etats, Calmann-Lvy, 1979, p. 85). Этот путь также позволяет пресечь ассимиляцию — воспрепятствовать тому, что позднее получит название shukathagoy, подражание язычникам (goyim).

Библия относится с совершенно особым отвращением к смешиванию. Свято то, что отдельно; смешанное — нечисто (см.1 Неем. 13, 30). Запрещено ставить рядом скот разных пород, смешивать семена во время сеяния, ткать, смешивая шерсть лен, одевать одежду другого пола. По-видимому, множество пищевых запретов продиктованы той же озабоченностью. Речь идёт о соблюдении разделения, произведённого Яхве; речь идёт в особенности, в отношении человека, о том, чтобы не соединять и не преодолевать относительные противоположности, не присваивать себе способность преодоления и объединения, которая принадлежит одному лишь Яхве. Таким образом, осуждаются любые гибриды. Также с исключительной решительностью осуждаются смешанные браки, считающиеся предосудительными в соответствии с тем, что Леон Поляков именует «строгими распоряжениями Моисеева закона, направленными против гибридизации и смешивания» (De la Bible l'thnologie, in Critique, aout-septembre 1978). Смешанный брак также представляет собой компромисс, синергию и вследствие этого «измену» или же, во всяком случае, неверность, есть «блуд». В Книге Бытия именно вследствие нарушения подобного запрета — союза «сынов Божиих» с «дочерями человеческими» (6, 1–4) — Яхве «раскаивается» в том, что сотворил человечество и решает уничтожить его посредством Потопа. Из этого закона были многочисленные исключения, причем весьма значительные (Моисей, бежавший в чужую землю, женится на дочери священника Мадиамского, Давид является потомком моавитянки Руфи), но он никогда не перестаёт подтверждаться; его наиболее яростными защитниками станут пророки. Малахия видит в «мерзости» смешанных браков причину гнева Яхве (2, 10–12). В период преобразований Ездры смешанный брак становится почти что преступлением, «изменой» Яхве; имена «виновных» объявляются во всеуслышание (Ездр. 10, 18–44), а их браки расторгаются (9, 1-12). Первая часть исторических книг Библии заканчивается описанием» Неемией этого плачевного смешения: «Ещё в те дни я видел Иудеев, которые взяли себе жён из Азотянок, Аммонитянок и Моавитянок; и оттого сыновья их в половину говорят по-азотски, или языком других народов, и не умеют говорить по-иудейски. Я сделал за это выговор, и проклинал их, и некоторых из мужей бил, рвал у них волоса, и заклинал их Богом, чтобы они не отдавали дочерей своих за сыновей их, и не брали дочерей их за сыновей своих и за себя. Не из-за них ли, говорил я, грешил Соломон, царь Израилев? (…) И можно ли нам слышать о вас, что вы делаете всё сие великое зло, грешите пред Богом нашим, принимая в сожительство чужеземных жён?» (13, 23–27).