Евгений Фейнберг - Кибернетика, Логика, Искусство

Таких высказываний у Эйнштейна много, и здесь он использует также и совсем другую терминологию: "Основой всей научной работы служит убеждение, что мир представляет собой упорядоченную и познаваемую сущность. Мое религиозное чувство - это почтительное восхищение тем порядком, который царит в небольшой части реальности, доступной нашему слабому разуму [18д].

Концепции "космического религиозного чувства" Эйнштейн посвятил немало страниц и даже целую статью, и на этом стоит задержаться.

В истории религии Эйнштейн различал три стадии. Начальные две антропоморфны: первая вызвана чувством страха перед непонятными силами природы, они обожествляются; вторая - необходимостью опереться на высший авторитет при установлении моральных норм. Третья стадия - космическая религия Эйнштейна, суть которой понятна уже из приведенных строк. Это "космическое религиозное чувство, не ведающее ни догм, ни бога, сотворенного по образу и подобию человека". "Оно не приводит ни к сколько-нибудь завершенной концепции бога, ни к теологии". Оно "является сильнейшей и благороднейшей из пружин научного исследования". Космическая религия противоположна антропоморфной религии, потому что "для того, кто всецело убежден в универсальности действия закона причинности, идея о существе, способном вмешиваться в ход мировых событий, абсолютно невозможна". "Для него бог, вознаграждающий за заслуги и карающий за грехи, немыслим по той простой причине, что поступки людей определяются внешней и внутренней необходимостью, вследствие чего перед богом люди могут отвечать за свои деяния не более, чем неодушевленный предмет за то движение, в которое он оказывается вовлеченным" [18е] (конечно, здесь в мотивировке Эйнштейна есть некоторая неясность: при данных внешних условиях человек имеет свободу выбора поступка, и сводить его выбор к такой же внутренней необходимости, как в случае камня, вряд ли возможно).

"Космическая религия", таким образом, противостоит не только религии страха, но и религии морали, ибо "этическое поведение человека должно основываться на сочувствии, образовании и общественных связях. Никакой религиозной основы для этого не требуется" [18е] [18] В этом утверждении можно усмотреть слабый пункт: откуда мы знаем, что нужно основываться на сочувствии? Либо это новый постулат, либо же, если не привлекать "религии морали", саму эту догму следует обусловить "общественными связями", т.е. социально. Действительно, этические нормы совершенно различны в разных социальных, исторических и национальных условиях: вместо "сочувствия" реализуется эгоизм вплоть до принципов "своя рубашка ближе к телу" или "человек человеку - волк"; "белокурая бестия", принципиально чужд сочувствию и т.д. Эйнштейн сам был личностью выдающихся моральных качеств и принимал постулаты типа "сочувствия" как самоочевидные и абсолютные, не требующие ни привлечения божественного авторитета, ни обоснования "общественными связями". .

Приведенных цитат достаточно, чтобы оценить эйнштейновское "религиозное космическое чувство" с точки зрения гносеологических принципов. Мы видим, что это лишь возвышенная формулировка для фундаментального обобщающего внелогического суждения , не допускающего формально-логического доказательства, именно для убежденности в существовании внешнего мира, независимого от воспринимающего субъекта, для убежденности, которая, как обоснованно говорит Эйнштейн, "лежит в основе всего естествознания" - мира, упорядоченного и познаваемого.

Каждое звено этой формулы представляет собой внелогический интуитивный синтетический элемент.

Не может быть формально-логически выведено из данных нам в опыте ощущений само понятие независимого от восприятия "существования", "вещи" . В рамках концепции позитивизма это "метафизика", непонятно что обозначающие слова. Столь же возможным было бы обратное интуитивное утверждение (тоже формально-логически незакономерное) о существовании мира вещей только в нашем воображении. Свободы выбирать между этими двумя возможностями (и их несколько измененными вариантами) и хочет достичь позитивизм с его требованием ограничиваться признанием реальности лишь наших ощущений (для которых по нашему произволу устанавливаются связи). Но синтетическое суждение, основанное на всех доступных Эйнштейну данных опыта личности и человечества, как чувственной, так и мыслительной деятельности, приводит его к выводу о необходимости сделать выбор, и притом вполне определенный. "Я не вижу никакой "метафизической" опасности в том, чтобы включить в систему в качестве независимого понятия вещь (объект в смысле физики)" [18ж], хотя даже, употребление понятия "объективный мир" "в глазах философской полиции... подозрительно", - иронизирует Эйнштейн по адресу позитивистов. "Это в природе вещей, что мы не можем говорить об этих вопросах иначе, чем с помощью созданных нами понятий, которые недоступны определению" [18з, с.205]. Он считает "несостоятельной" "основную позитивистскую установку", которая, по его мнению, совпадает с принципом Беркли "esse est percipi" (быть - значит быть воспринимаемым. - Е.Ф. ) [24, с.669].

Понятие упорядоченности допускает два понимания, и в течение своей жизни Эйнштейн в этом отношении эволюционировал. В 1923 году он еще писал, что, поскольку "здание... науки покоится и должно покоиться на принципах, которые сами не вытекают из опыта", "они являются чистой условностью, вроде принципа расположения слов в словаре" [18и]. Условна, следовательно, и упорядоченность [19] Правда, уже здесь он был непоследователен. Ведь еще за шесть лет до этого высказывания Эйнштейн говорил: "Никто из тех, кто действительно углублялся в предмет, не станет отрицать, что теоретическая система практически однозначно определяется миром наблюдений, хотя никакой логический путь не ведет от наблюдения к основным принципам теории" [18 в]. .

Но через тридцать лет он говорил совершенно иное: "Можно (и должно) было бы... ожидать, что... мир лишь в той мере подчинен закону, в какой мы могли упорядочить его своим разумом. Это было бы упорядочение, подобное алфавитному упорядочению слов какого-нибудь языка. Напротив, упорядочение, вносимое, например, ньютоновской теорией гравитации, носит совсем иной характер. Хотя аксиомы этой теории и созданы человеком, успех этого предприятия предполагает существенную упорядоченность объективного мира... В этом и состоит "чудо", и чем дальше развиваются наши знания, тем волшебнее оно становится" [18б, с.568].

Наконец, и саму познаваемость этого мира Эйнштейн считал величайшим чудом. Афористически он выразил это известной фразой, которую мы взяли эпиграфом к предыдущей главе: "Самое непостижимое в мире то, что он постижим".