Михаил Лифшиц - Диалог с Эвальдом Ильенковым (проблема идеального)

Если люди эпохи Возрождения наивно полагали, что их эстетика живописи имеет объективное значение, на самом же деле она выражала только условное мировоззрение буржуазии, то принятый нами общий принцип не только можно, но и нужно применить к современной эстетике условности всякого художественного восприятия мира. А это значит, что теория многих «видений» также условна, наивна, представляет собой только символическое выражение определенной эпохи и «социума». Какой мерой мерите, такой и сами измерены будете.

Читатель видит, что, подчиняя бесконечность сознания, как атрибута материи, определенной сумме конечных условий, можно лишить его собственной природы — сознательности и таким образом закрыть ему путь к всеобщей объективной истине, а это ведет к безвыходным положениям, так как любая теория имеет претензию на истинность. Что является материалом для подобного противоречия — физиология мозга, психология мышления, поведение животных, язык, перспектива, — все это уже не так существенно, но все это философия неведомо для самой себя.

Безвыходные положения рождают чрезвычайные усилия для их преодоления. К таким усилиям относятся знаменитое «трансцендирование» экзистенциалистов, «философская вера» Ясперса, «взаимное освещение» герменевтики или «социология знания», возникшая в Германии двадцатых годов и перенесенная затем в англосаксонские страны. Нельзя назвать эти и другие подобные усилия совершенно бесплодными, но, во всяком случае, можно доказать, что они не выходят из магического круга древних скептиков. Остановимся на «социологии знания» Шелера и Мангейма, так как она при всей своей изысканности очень похожа на нашу отечественную вульгарную социологию, а это напомнит читателю тридцатые годы, когда в литературе так называемого «течения» был отвергнут принцип феноменальной замкнутости духа. Напомнить это полезно, ибо старая хлеб — соль забывается.

Первая аксиома «социологии знания» состоит именно в том, что наша духовная жизнь всегда ограничена определенным кругом фактических условий и, соответственно, тем или другим избирательным типом восприятия и проецирования вовне социально окрашенной картины мира. Эта ак — сиома безусловной замкнутости сознания тотчас же ставит вопрос — распространяется ли действие ее на сознание самого социолога, которое также должно быть продуктом своей эпохи, своих условий и, следовательно, согласно принятому общему правилу, будет только условной идеологией определенного типа. Макс Шелер ищет выход из этого круга. Он пишет: «Если бы действительно в человеческом духе не было никакой инстанции, которая могла бы возвыситься над всеми классовыми идеологиями и перспективами их интересов, то всякое возможное познание истины стало бы иллюзией». Приписывая без всякого права подобную точку зрения марксизму, Шелер продолжает: «Тогда и определенный род логического мышления и познания был бы только функцией самого классового положения или выбора такой позиции». Социология знания отвергает подобный релятивизм, считая его столь же ошибочным, как и «абсолютизм», не желающий признавать влияние классовой позиции на этос и особый род мышления, свойственный каждому индивиду.

Остаются «предмет и содержание мышления», которые Шелер хочет вынести за пределы классовой относительности. Противоречие, возникающее при этом, представляется ему «кажущимся». В чем же возможное решение этого противоречия? «Оно

состоит в том, что категориальная система созерцания, мышления и оценки, вначале только возникшая, потом развивающаяся и преобразующаяся в истории человека благодаря функционализиро — ванию различных версий сущности, если не по своей значимости и возможному происхождению, то по селекции и выбору также определяется ее классовым характером».

Отсюда видно, что основатель «социологии знания» искал возможный выход из релятивизма в нем самом. Он устанавливает ряд «классово определенных, формальных родов мышления», которые, правда, не являются готовыми философскими теориями, а скорее «классово обусловленными склонностями подсознательного типа рассматривать мир преимущественно в той или иной форме». Если современный человек овладеет подобной социальной типологией, в его руках будет инструмент, подобный учению об идолах Бэкона, — «социологическое учение об идолах» [8]. Как видно из рассуждений Шелера, этих идолов следует избегать, и тогда избыточный классовый релятивизм будет преодолен, а противоположные идеологические позиции могут прийти к некоторому согласию.

Мах Scheler. Die Wissensformen und die Gesellschaft, 2 Aufl. Bern und Muenchen, I960, S. 170.

Такое решение вопроса есть, разумеется, только благое намерение. Одно из двух — либо «категориальная система* человеческого созерцания, мышления и оценки также определяется замкнутым в себе классовым сознанием, а не объективной действительностью, и тогда само «социологическое учение об идолах» со всеми его спасительными последствиями — только коллективный сон, отвечающий определенной исторической позиции, либо при всей своей социальной обусловленности общественное сознание в целом не лишено объективной истины и относительной свободы выбора. Признание возможности «категориальной системы», имеющей всеобщую значимость и выступающей за пределы частных «форм знания», которые она объединяет, есть полная катастрофа социологической теории, допускающей только безусловную общественную детерминацию духовной жизни людей. В таком случае и относительные социально обусловленные «формы знания» не лишены элемента сознательности, то есть права на истину.

Все это, разумеется, большая научная проблема, требующая глубокой диалектической мысли. Диалектический способ мышления не допускает произвольного упрощения конкретной истории мировой культуры во имя каких — нибудь условных иде— т

ально — типических «категориальных систем». Зато если проблема объективной истины и практической свободы решается нами на этой прочной основе, всякого рода замкнутые кривые вокруг самого себя и прочие муки сознания, сведенного к бедному коду (который всегда является только носителем бесконечности), исключаются. В каком направлении может быть решен вопрос о возможности «> знательного сознания, зависящего от бытия, но не являющегося только его условным знаком, мы увидим в дальнейшем.

Кстати сказать, код, которым пользуется Шелер и другие оракулы подобной социологии, действительно слишком беден. Согласно Шелеру, существует десять пар «формальных видов истины и видов мышления», имеющих определенную «социологическую принадлежность». Так, «проспективизм ценностей в сознании времени» типичен для низших классов, а «ретроспективизм ценностей» — для высших. Короче, угнетенные классы смотрят вперед, а господствующие — назад. То же самое, по существу, повторяет восьмая пара категорий Шелера. Сравнивая эту схему с исторической действительностью, мы видим, что она является произвольной абстракцией. Нетрудно доказать прямо противоположное — в течение большей части времени, прожитой человечеством, угнетенные классы смотре— 66