Георг Лукач - Молодой Гегель и проблемы капиталистического общества

Само собой разумеется, что эта ограниченность не только не преодолевается, но и усиливается вследствие идеалистического характера взглядов Гегеля, особенно вследствие перевернутой, поставленной на голову трактовки взаимоотношений между правом и государством, с одной стороны, и экономикой — с другой. Но социальные корни идеалистического характера взглядов Гегеля, как было отмечено, те же. Экономическая отсталость Германии оказывает воздействие на все взгляды Гегеля, а не только на решение им отдельных проблем и не прямолинейно, т. е. она отнюдь не всегда влечет за собой прямое искажение его гениальных подступов к правильному пониманию буржуазного общества. Ее воздействие на его мышление, напротив, весьма многообразно, сложно и опосредовано самыми различными сторонами.

Позднее будут подробно проанализированы попытки систематизации экономических взглядов в иенский период. Здесь же следует хотя бы кратко указать на непосредственные результаты занятий Гегеля политической экономией и охарактеризовать его подход к проблемам буржуазного общества. Решающий момент его трактовки содержится уже в приведенной цитате из "Фрагмента системы": здесь Гегель рассматривает экономику, экономическую жизнь человека, ее обусловленность экономическими отношениями людей друг к другу и к вещам, как непреодолимую "судьбу" (о гегелевском понятии судьбы будет подробно сказано в следующем параграфе). Истоки этого понятия можно найти уже в первых набросках франкфуртского периода, где Гегель осуществил сложный анализ того, как могут быть соединены отношения собственности с любовью.

Но то, что там было эпизодом, здесь становится центральной проблемой; то, что там было проблемой субъективной любви, здесь выступает как судьба представителя высшей религиозности — Иисуса. Существо концепции судьбы во франкфуртский

период заключается в том, что результаты борьбы с враждебными силами и отказа от борьбы, по Гегелю, одинаковы с точки зрения судьбы, в этом и выражается, но мнению Гегеля, неотвратимость судьбы [8]. И хотя в этом пункте рассуждения Гегеля звучат мистически, именно здесь проявляется его более реалистическое понимание общества и истории по сравнению с другими немецкими философами этого периода: отрицание той нередко встречающейся еще и сегодня весьма распространенной иллюзии мышления, будто тот или иной человек может стоять над своим временем, над своим обществом, будто бы возможен теоретический или практический подход к обществу, как бы "извне" этого общества.

Собственность трактуется в "Духе христианства" как неотвратимость судьбы. Поскольку здесь Гегель концентрирует свои религиозно-философские размышления на осуществимости в обществе учения Иисуса, то понятно, что он постоянно возвращается к известной притче из Нового завета: богатому юноше Иисус посоветовал отказаться от богатства, чтобы достичь религиозного спасения.

Напомним, что уже в бернский период Гегель ссылался на это место из Библии. Но в этот период Гегель усматривает выражение сущности христианства в том, что оно обращено исключительно к единичному, к "частному человеку". Экономическое содержание не образует еще для Гегеля предмета полемики.

Сейчас же речь идет именно об этом. И притом с гораздо большей глубиной. В наброске "Духа христианства" экономические отношения рассматриваются только с точки зрения отречения Иисуса от богатства. Собственность и владение не могут быть "прекрасными отношениями", поэтому Иисус отворачивается от них.

В дальнейшем Гегель молчаливо оставляет в стороне компромиссы, возникающие на субъективной основе, с которой он имел дело. "Царство божие, — пишет Гегель, — состояние господства божества, таким образом, сняты все определения и все права; отсюда слова, обращенные юноше: продай имущество свое — трудно богатому войти в Царство божие; отсюда отрицание Христом всякой собственности и всякого наследства; такого рода отношения к отцу, семье, собственности не могли стать прекрасными отношениями, поэтому их совершенно не должно быть, с тем чтобы по крайней мере не было их противоположности…" [9]Более определенных выводов в этом наброске нет.

Совершенно иначе расставлены акценты в соответствующем месте текста основной рукописи. Мы покажем, что в этом произведении Гегель гораздо более близок к пониманию, к правильному отношению к личности Иисуса, чем в бернский период. Ведь в работах бернского периода он еще не оценивал столь резко учение Иисуса и направлял ядовитую и язвительную критику скорее против христианства, чем против церкви. Теперь он опять вспоминает притчу о богатом юноше: "О следующем требовании — стряхнуть с себя жизненные заботы, презреть богатство, — а также о замечании (Матф. XIX, 23), как трудно богатому войти в царство небесное, мы ничего сказать не можем. Это просто литания, допустимая лишь в проповеди или в стихах, ибо подобное требование не заключает в себе, с нашей точки зрения, истины. Собственность и ее судьба стали для нас слишком важными, чтобы рефлексия такого рода могла быть для нас приемлемой? отказ от них мыслимым. Тем не менее нельзя не признать, что богатство и связанные с ним привилегии и заботы неизбежно привносят в человека определенности (Bestimmtheiten), пределы… и отношения зависимости; внутри этих границ остается, правда, место для добродетели и долга, но они не допускают целостности, полноты жизни, поскольку жизнь здесь связывается с объектами, с условиями, находящимися вне их, поскольку жизни придается в качестве принадлежащего ей то, что никогда не может быть ее принадлежностью. Богатство неминуемо обнаруживает свою противоположность любви, целому, поскольку оно есть право и воспринимается как многообразие прав, в результате чего и непосредственно к нему относящаяся добродетель, добропорядочность и все остальные возможные внутри этого круга добродетели необходимо связаны с исключением, и каждый акт добродетели сам по себе есть нечто противоположное. О синкретизме, о служении двум господам, здесь нечего и помышлять, так как неопределенное и определенное не могут быть соединены, сохранив при этом свою форму" [10].

Очевидно, что Гегель сделал большой шаг вперед в признании необходимости буржуазного общества, хотя и выражает свой взгляд в мистической терминологии, присущей концепции судьбы. Если поразмыслить над предыдущим отрывком, очевидно, сколь неразрывна связь полемики Гегеля с кантовской этикой, подчеркивание им неизбежности коллизии обязанностей с постепенно складывающейся концепцией общества. В дальнейшем анализе основной рукописи франкфуртского периода будет показано, что понимание трагических, антагонистического характера неразрешимых противоречий перерастает затем в ту концепцию религиозности и личности Иисуса, с помощью которой Гегель именно во франкфуртский период пытается разрешить, снять эти противоречия. Речь идет о внутреннем противоречии всей идеалистической диалектики Гегеля, которое он позднее, достигнув более высокого уровня, столь же тщетно пытается философски спять.