Эвальд Ильенков - О диалектике абстрактного и конкретного в научно-теоретическом познании

Более сложным и специальным примером подобного понимания всеобщего может послужить категория товара, как она развита в «Капитале» Маркса. Именно поэтому, что в этой категории выражена реальная «простейшая экономическая конкретность» [3] См. «Замечания на книгу Адольфа Вагнера» К. Маркса. , а не формальное тождество всех явлений капитализма друг другу, Маркс и вскрывает в ней « все противоречия (respective [47] зародыш всех противоречий) современного общества» [4] Ленин В.И. Философские тетради, с. 328. . Товар выступает в его анализе как абстрактная возможность и прибавочной стоимости, и кризисов, и всего остального «богатства» развитого капитализма и в этом смысле содержит в себе все это «богатство». Подобным же образом дело обстоит и с всеобщим определением человека.

Совершенно ясно, что на пути сравнивания всех индивидов между собою такое определение принципиально нельзя получить. Кроме того, оно, даже будучи выработанным, покажется, с точки зрения старой логики, отнюдь не всеобщим. Ведь под него не подведешь непосредственно, путем простой формальной абстракции, таких несомненных представителей человеческого рода, как Пушкин или Рафаэль, Моцарт или Аристотель. Точно так же и среднюю норму прибыли не подведешь непосредственно, через фигуру силлогизма, под всеобщий закон стоимости. Он ей прямо противоречит.

С другой стороны, определение человека как существа, производящего орудия труда, сойдет в глазах этой логики не за всеобщее, а за сугубо особенное определение человека, за определение совершенно особого класса индивидов — рабочих машиностроительных заводов или мастерских. Оно, с точки зрения этой логики, чересчур, недозволительно конкретно для того, чтобы быть «всеобщим».

А с точки зрения диалектико-материалистической логики, оно выражает именно всеобщее определение человека как социального существа, представляет собою именно то искомое всеобщее, которое не отвлекается от особенного, а содержит в себе богатство особенного и отдельного. И вместе с тем это понимание всеобщего принципиально отличается от его гегелевской интерпретации. У Гегеля все богатство особого и отдельного содержится в понятии как таковом, как саморазвивающейся духовной сущности. С точки зрения логики диалектико-материалистической, все это богатство содержит в себе вовсе не «понятие», а та реальная сторона реального объекта, которая в этом понятии отражена, зафиксирована, а уже лишь постольку и в этом смысле и понятие, ее выражающее. «Всеобщность» понятия поэтому есть не формальная характеристика понятия, а логическая характеристика его содержания. Это и значит, что логика диалектического материализма есть логика содержания, а не пустых форм.

Здесь нужно оговорить еще один важнейший для понимания проблемы момент. Поскольку научная абстракция, понятие, с самого начала рассматривается Марксом как ступенька к конкретному в мышлении, к теоретическому воспроизведению объективной конкретности, следует иметь в виду, что такое «всеобщее» должно фиксировать непосредственно один из необходимых моментов внутренней взаимосвязи всех сторон объекта, понимаемого как единое, развившееся и продолжающее развиваться целое. Так, производство орудий труда, средств производства, остается на всем пути развития человечества той всеобщей основой, на которой только и возможно появление всех остальных форм человеческой деятельности, в том числе и тех, представителями которых являются и Моцарт, и Пушкин, и Рафаэль, и Аристотель.

Внутренняя взаимообусловленность всех сторон, форм существования предмета (то есть «конкретность») есть в самом полном и строгом смысле взаимная обусловленность. Взаимный характер зависимости важно подчеркнуть для уяснения методологического значения требования «конкретности». Оно предполагает, что в виде всеобщего мышление фиксирует лишь такое всеобщее и необходимое условие жизни целого, которое является не только условием, но и столь же необходимым продуктом взаимодействия всех сторон того же целого.

Так, и товар, и солнце, и деньги, и полезные ископаемые, и прибавочная стоимость, и земля как естественное условие труда — все это [48] одинаково необходимые предпосылки и условия, без наличия которых процесс производства капитала не может ни начаться, ни совершаться. Анализ же Маркса в «Капитале» удерживает в форме существенных определений предмета лишь те из всеобщих и необходимых условий производства капитала, которые с необходимостью сохраняются, создаются и воспроизводятся движением, жизнью самого же капитала. Так, капитал не только предполагает товар, деньги, рабочую силу как товар, но сам же их и воспроизводит во все более расширяющихся масштабах. И именно это является показателем того, что указанные вещи суть внутренне-необходимые моменты существования капитала, звенья внутренней взаимообусловленности, внутреннего взаимодействия, а не результат внешнего взаимодействия капитала с другими процессами, протекающими по совсем иным законам.

Логический анализ, добиваясь конкретного понимания предмета, должен активно удерживать в форме всеобщих определений лишь первые моменты и столь же активно отвлекаться от вторых. Только при этом условии теоретическое мышление и сможет разработать подлинно конкретное теоретическое представление о предмете, понять предмет в его саморазвитии, в необходимости этого саморазвития и не будет вынужденно прибегать к той или иной разновидности идеи «толчка извне».

Предмет должен быть объяснен сам из себя, а не как результат, продукт случайностей внешних обстоятельств. Он должен быть понят как процесс саморазвития, движущие пружины которого находятся опять-таки в нем самом, в его внутренних противоречиях, а не вне его, не в противоречиях его с чем-то вне его находящимся. В этом и состоит смысл требования конкретности в понимании Маркса.

Логический анализ капитализма имеет в виду неизбежность, необходимость наличия свободной рабочей силы исключительно как условия и продукта процесса производства капитала и исключительно с этой необходимостью — с необходимостью, полагаемой самим движением капитала, — имеет дело.

У Гегеля этот действительный момент диалектического исследования мистифицирован, он представлен в виде мистического свойства понятия, состоящего в том, что будто бы понятие, будучи не различенным в начале, к концу процесса возвращается «к себе» из своих собственных порождений, различений, выступая в качестве «истины» последних. Уподобляя понятие образу спирали, все время, в каждом новом цикле возвращающейся к своему исходному пункту и тем самым наполняющей этот исходный пункт различениями, всем богатством этих различений, Гегель и угадывает в этом образе тот действительный закон логического процесса, который мы попытались осветить выше.