Мераб Мамардашвили - Классический и неклассический идеалы рациональности

Можно, конечно, чтобы получить его определенность, назвать этот модус существования, этот само собой выделенный момент познания, который нельзя получить ни из понятия (в нашем примере -понятия угловой скорости), ни из наблюдения свойств вещей, "историей науки" и разместить его в непрерывной эволюции, во временном вызревании знания того, что уже заранее и все целиком есть, дано в строении действительности. Но сама эта "история" есть структура сознания, внутрикультурная иллюзия по отношению к индивидуальному целому сознания и хранимой им реальной истории, можно даже сказать: вторичная, четвертичная структуpa сознания по отношению к тому, что действительно происходит. И нельзя ведь серьезно полагать, что у мысли есть какая-то заданная, внутри заложенная программа, подобная коду и какой-то предустановленной гармонией согласованная с порядком вещей, которая лишь выявляется, подобно фотографии, в пространстве и времени - как если бы мы прилагали к испытанным содержаниям мира лакмусовую бумажку все большей точности наших измерительных приборов, утонченности наших логических средств, большего теоретического ума и т.д. (что, несомненно, 'предполагает заранее предустановленность и того, что природа нам в этот момент покажет, и того, что мы именно это поймем, ибо к последнему нет общего и алгоритмизируемого перехода от предметных элементов картины). Заимствуя предметные термины изнутри самого же .мира, мы лишь удваиваем их начала и основания и бесконечно умножаем эффект "третьего глаза" в такой картине познания, где мы каким-то объективным обстоянием дела (каким-то образом нам известным) пытаемся задать его отражения в головах людей, хотя знаем о нем именно из того, что последние нам сообщали, и сами находимся в непрерывной цепи сообщения, не имея возможности выскочить из нее и посмотреть на .мир некоторым, не зависимым от этой цепи образом.

Вот мы и ввели - по частям и эскизно - весь смысл, область и задачу так называемой "феноменологической редукции" - редукции (или "подвешивания") предпосылаемости объективного предметного мира, содержащейся в том, что Гуссерль называл "естественным воззрением" или "натуральной картиной мира". О сознательных объектах и явлениях мы можем судить (или хотя бы начать судить), лишь проделав предварительно редуктивную операцию по отношению к объектно-знаниевым посылкам сознания.

Очевидно, что это как раз задача восстановления по отношению к тому, что редуцировалось включением в цепь сообщения тогда же, когда произошло: все, что происходит в человеческой реальности, происходит, рефлексировавшись в себе и со-общившись по всей связи сознательных существ как таковых (я специально говорю: "со-общившись", пользуясь предоставляемой русским языком возможностью обозначить оттенок "общения" в "сообщении", или даже их тождественность в каком-то смысле). Причем этот рефлексивный экран (где я узнаванием сознания сращен с собой как другим в последующий момент времени и другие - сращены со мной в нем) простерт содержательно бесконечно - до наскального рисунка древних людей или до сигнала внеземной цивилизации, когда он до нас дойдет: мы все по эту его сторону. Но то, что "в действительности произошло", не дает другого источника информации о себе, ибо в случае сознательных объектов "запись" ее на отдалении (приемником, другим наблюдателем и т.п.) предучтена в самом свершении события, действия. И именно в этом источнике мы сращены понимательно (причинной макроструктурой эмпирического опыта) и обращаемся к нему в абсолютном смысле, ищем сам по себе существующий абсолютный внешний авторитет, от которого могли бы отсчитывать и себя и других, и так воспроизводим, например, теорию Ньютона или способ рисования древних, т.е. фактически находим источник себя (как исследователей) в абсолютном смысле, себя знающих и понимающих, своего состояния как познающего субъекта, прикрепляя к нему, к его наблюдаемому индивидуально-психическому телесному аппарату, мыслительные содержания как проявления "свойственного само по себе", "способностей", "качеств" и т.п. и, по сути, рассматривая ментальные содержания как особые психические вещи - "знаки", психические этикетки внешних вещей "в себе". А это значит накладывать субъективную зависимость на предмет анализа, не уметь высвободить его из зависимости от субъективного понимательного состояния исследователя. Феноменологическая же редукция одновременно сохраняет этот исток и останавливает (подвешивает) то, что из него проистекает, - он выступает, и я не обращаюсь ни к чему вне него. Это и значит: описывать, а не объяснять.

Иными словами, она есть попытка разорвать понимательную (универсальную) связь ментальных содержаний и выявить объект как он есть независимо от наших состояний в указанном выше смысле. В поле внимания должна выступить собственная опытная реальность деятельности и сознания. Неспособность выявить ее объекты и теоретически их конструировать - это неспособность отцепить их от узнающих их ментальных состояний, сделать их независимыми от их познания и языка этого познания. А действия их реальны, локальны и независимы, т.е. оказываются элементом независимого действия реальности и развертываются вне и помимо наблюдаемого тела индивида и его отражательных "свойств" (психические формации ведь тоже вещи особого рода!). В этом смысле феноменологическая редукция и есть расщепление спонтанного и неконтролируемого понимательно-менталистского сращения с мыслительными содержаниями, аналогичное тому, которое проделал еще Декарт в понятии "первичных качеств" и их континуума, но на этот раз применительно к объектам иного рода - к качествам сознания (только вот, как будет с их континуумом, мы еще не знаем). Для этого расцепления недостаточно классических приемов и правил. Выявлять их и означает феноменологическое требование, почему я предшествующее рассуждение и назвал феноменологическим сдвигом внимания, имея в виду, что внимание сдвинулось на существование от содержания, в горизонтали которого все точки заняты ментальными формациями и их референтами - объектами внешнего мира.

Теперь ясно, как мы должны определять понятие "феномен". В отличие от классического "явления", "феномен" это нечто, что имеет онтологическое существование или значимость. Классически явление отличается от сущности тем, что онтологические характеристики принадлежат сущности, а само оно, в определенном смысле, не имеет существования.

Возьмем, например, явление движения Солнца по небосклону. В классическом смысле, это нечто, непосредственно наблюдаемое именно таким образом в силу свойств чувственного аппарата определенного живого существа, человека, находящегося при этом в определенной точке времени и пространства !;а Земле, о которой мы из астрономии узнаем, что она расположена таким-то образом по отношению к Солнцу, и наблюдателю на ней, в силу сочетания движений внутри солнечной системы и собственного вращения, представляется, что Солнце вращается вокруг Земли. В каком-то смысле движения Солнца не существует - движется Земля, а первое - явление этого. Следовательно, если мы знаем, то в терминах знания, где различены сущность и явление, последнее не имеет онтологического статуса и, если смотреть на него со стороны натурального предмета знания, полностью растворено в реконструируемой нами сущности, к которой мы от него заключаем.